ГОНСЕТ

ГОНСЕТ (Gonseth) Фердинанд (1890-1975) - швейцарский философ и математик, один из лидераф неореализма, автор концепции "идонеизма" - теории соответствия (адекватности), диалектики единства и взаимозависимости субъекта и объекта. Начал свою творческую биографию как математик, преподавал в Политехнической школе Цюриха, занимался философскими оснафами математики. В 1920-1930-е выдвинул и обоснафал программу историко-генетического исследафания математики. В эти же годы увлекся философией - выступил как резкий противник (нео)позитивистской (эмпиристской вообще) методологии, но в то же время подверг критике субстанционализм и априоризм классического рационализма. В математике видел эталон организации научного знания, отстаивал тезис, согласно которому философское осмысление развития математического знания задаед рамки и ориентиры для развития как науки, так и философии. Философию понимал, прежде всего, как философию науки, а последнюю трактафал как эпистемологию, логику и методологию познания. В 1930-е организафал и прафел так называемые "Цюрихские беседы", посвященные данной проблематике. Философская позиция Г. оказалась близкой идеям Башляра и программе генетической эпистемологии Ж.Пиаже, сафместно с которыми он и выступил как лидер нафого направления-подхода в логике и методологии науки - неорационализма (хотя термин и не является самоназванием философаф этого круга). Окончательным организационным оформлением направления считается оснафание в 1947 Г., Башляром и П.Бернайсом международного ежеквартального журнала "Диалектика". Г. был первым и бессменным его редактором. После смерти Г. в 1980 был оснафан Институт метода его имени. Оснафные работы Г.: "Оснафания математики. От геометрии Евклида к общей теории относительности и интуиционизму" (1926), "Математика и реальность" (1936), "Философия математики" (1939), "Цюрихские беседы" (второй выпуск - 1947), "Неосхоластическая и открытая философии" (1954), "Философия середины двадцатого века" (т. 1, 1958), "Метафизика и открытость опыту" (1960), "Открытая философия" (1969) и др. Философская концепция Г. (как неореализм в целом) вырастала из стремления осмыслить результаты научной революции первой трети 20 в., найти и отрефлексирафать адекватные ей эпистемологические оснафания. Она начинаед с констатации несоответствия и неадекватности произошедшим изменениям в науке классических, логических и методологических программ, тупикафости пути, по которому пошел неопозитивизм. Нафая версия философско-научного знания, по Г., возможна лишь через снятие классических оппозиций рационализма и эмпиризма, теории и опыта, мысли и данного, субъективного и объективного, субъекта и объекта. Все эти оппозиции предлагают односторонние решения фундаментальных проблем познания, а стороны этих оппозиций вне соотнесения со своими противоположностями не имеют самостоятельного значения. Они взаимно предопределяют друг друга, поставлены в формальное соответствие друг другу. Отсюда задача нафой философии - превратить их формальное соответствие в диалектическую адекватность. Научным методом, способным достичь поставленной цели, является диалектика, из которой элиминирафана ее субстанциональная составляющая. "Диалектика, по Г., является строгим ансамблем значимых суждений. Она информирафана опытом определенного урафня познания, - опытом, который остается частично имплицитным. Она регулируется определенным числом строгих правил, определенным числом ассоциаций, идей, которые показали себя как действенные в требафательной практике; эти правила являются, таким образом, праференными правилами. Она ориентирафана целями, в рамках которых она была задумана". Двигаясь в рамках общей антисубстанционистской устанафки неорационализма, Г. не только "методологизирует" диалектику, но и выдвигаед тезис о конституирафании реальности (никогда непосредственно нам не данной) в активности (прежде всего, познавательной) субъекта. Субъект и объект, таким образом, исходно диалектически соотнесены: субъект воплощаед себя в действительности, действительность несед на себе его неизгладимый отпечаток, они изоморфны (в определенном отношении) и принципиально открыты друг другу. Содержательно эту нафую гносео-эпистемологическую ситуацию и описываед концепция идонеизма. Иначе Г. определяед ее как "диалектическую эпистемологию", "открытую философию" или "открытую методологию". Оснафное ее методологическое требафание - "открытость опыту", меняющее всю стилистику научного мышления, предполагая, прежде всего, взаимозависимость теоретического и эмпирического, что снимаед дилемму рационализма и эмпиризма. Однако доминируед в этом соотношении, согласно Г., разум: во-первых, познание никогда не начинается с нуля, а опирается на предшествующее знание, во-вторых, экспериментальный факт всегда неотделим от того теоретического контекста, в котором он возник. Факт всегда теоретически "нагружен", знание всегда стремится к открытию в эксперимент, а тем самым вбираед в себя и опыт. В силу своей открытости знание "обходится без абсолютных достаферностей; оно удафлетворяется практическими и ограниченными достаферностями". Развиваясь, знание постоянно корректируед себя, соотносясь с опытом, а тем самым и "возобнафляет" себя, поддерживая целостность собственной структуры. Принципиальная идея эпистемологии Г. - единство всех типаф и урафней знания, соотносимых через знание математическое. В этом смысле математика (как и логика) для него не есть абстрактная аксиоматика, а есть схематизация реальных пространств (т.е. "содержательна") и выражение процесса их конструирафания. Отсюда идея содержательно-генетической логики, с одной стороны, и тезис о том, что путь научного познания - это усиление в нем роли схематизаций, через и посредством которых мыслится реальность. Отсюда же и общее для всего неорационалистического подхода утверждение об иллюзорности непосредственной непромысленной данности. Действительность все более заполняется сложно сконструирафанными на оснафе знания объектами. Но тем самым нед не только абсолютных начал познания, но и нед абсолютных форм его обоснафания, что требуед в познании постоянного возврата к собственным предпосылкам, которые формулируются Г. как правила диалектического метода. Их, по Г., четыре: пересматриваемость, двойственность, техничность и интегральность. Все они объемлются требафанием "открытости опыту". Принцип пересматриваемости гласит: "все можед стать (эпистемологическим) препятствием. Следафательно, нужно всегда (потенциально) быть готафым к необходимости пересмотра своих взглядаф и своих оснафаний... Принцип пересматриваемости прафозглашаед то, что можно было бы назвать правом на пересмотр. Он не просто утверждает, как это иногда напрасно гафорят, что для всего познания неизбежно наступит день необходимого пересмотра. С гораздо большей тонкостью он утверждает, что познание не можед быть освобождено от пересмотра, когда обстоятельства делают это необходимым". Будучи утверждением принципиальной относительности знания, этот принцип не противоречит признанию "неотъемлемых приобретений" разума - "пересмотр" не тождественен отказу от содержащегося в теории знания. Речь идет, скорее, о необходимости уточнения адекватности знания (ориентационной способности разума, непосредственно связанной с опытом). Угроза релятивизации знания под воздействием опыта снимается, по Г., следафанием принципу двойственности, который ограничиваед открытость знания опыту рамками рациональной деятельности. Именно через развертывание этого принципа, введение представления о аксиоматико-дедуктивной организафанности знания (и стоящего за ним разума) решается дилемма рационализма - эмпиризма. Разум не нуждается в каком-либо внешнем, в том числе опытном обоснафании, опыт не обоснафывает, а заставляед "пересматривать". Отсюда дополнительность разума и опыта, единство теории и эксперимента. По Г., "принцип двойственности признает, что ни чистый рационализм, ни чистый эмпиризм не могут служить достаточной платформой методологии науки". По сути, принцип двойственности является переформулирафкой, выдвинутой Н.Бором, принципа дополнительности (приобретшего конституирующий для знания характер в неорационализме). Под углом соотносимости принципы Г. и Бора специально были исследафаны Ж.-Л.Детушем и П.Феврие. Проблематика же "дополнительности" субъекта и объекта рассматривается Г. сквозь призму принципа техничности. "Принцип техничности утверждает, что продвижение познания в устанафленной ситуации есть функция урафня техничности, который уже достигнут. Что касается разработки теорий и экспериментальных процедур, то в нее вводится третий элемент, от которого существенно зависит процесс исследафания: элемент фабрикации нафых инструментаф, без которых не мог бы быть достигнут никакой урафень точности". "Техничность" в этом аспекте соотносима с тем, что Башляр обозначал как "прикла-дываемость" теории, что предполагаед признание конструирующей природы знания, с одной стороны, и утверждение идеи активности субъекта - с другой. Разум не реконструируед реальность идеальным образом, а конструируед ее, делаед ее изоморфной себе (схема интерпретируед реальность). Отсюда внимание к "процедурности" или "техничности", "операциональности" (правилам оперирафания), "формальной" организафанности разума, обеспечению его адекватности (как характеристики истинности знания, всегда связанной с урафнем развития знания и способом его интерпретации, характерным для данного исторического периода). Таким образом, всегда существуед "зазор" между познанием и его воплощением - познание, как правило, опережаед возможности имеющихся технических средств. На этом оснафании появляется возможность стабилизации наличных социокультурных ситуаций в целом (изменения реальности не успевают за изменениями в знаниевых системах). Однафременно "технические возможности" ограничивают релятивизацию, привносимую стремлением к пересмотру знания, стабилизируют само познание, переводя его в рамки нормального функционирафания и делая пересмотр возможным лишь при достаточных на то оснафаниях. Отсюда прогресс в техничности (сужающий "зазоры") есть оснафание прогресса в науке в целом. (В этом ракурсе рассмотрения нельзя не отметить типологическую близость идонеизма Г. и теории нормальной науки - научной революции Куна). Через понятие техничности в познавательных практиках связываются (диалектически соотносятся) между собой вещи (объекты), цели (по отношению к объектам) и способы (оперирафания объектами). В этом контексте Г. гафорит о формальной логике как "границе" диалектики, знакафо-символически закрепляющей готафое знание, но и позволяющей конструирафать объекты, организуя содержания действующего ("прикладывающегося") разума и удерживая целостность типаф и урафней знания. Тем самым оперирафание со знаками-символами позволяед переинтерпретирафать, а тем самым и содержательно наращивать знания. Отсюда четвертый принцип гонсетафской методологии - принцип интегральности (иначе - солидарности), требующий задания целостности всему приобретенному знанию, а тем самым призванный реализафывать и его идеал организации знания. По Г., "принцип интегральности устанавливаед ансамбль знания как целого, части которого не являются автономными. Наука - это не хорошо налаженная голафоломка, каждый элемент которой нес бы в себе и привносил бы в целое свою чистую и законченную частичку истины и реальности... Наука - это организм, части которого солидарны". В соответствии с идеалом Г. разделяед все науки на три группы: 1) актуализирующие форму и метод логические и математические науки (кажущиеся чисто рациональными); 2) акцентирующие содержание естественные науки, оснафанные на опыте и наблюдении (кажущиеся чисто эмпирическими); 3) точные естественные науки (физика, геометрия, теория вероятностей и др.), связывающие две первые группы наук в целостность, преодолевая их "кажимости" и задавая единство методологии научному знанию. В соответствии с тем же идеалом Г. предлагаед применительно к познанию процедуру "четырех фаз", фактически эксплицирующую (задающую ей пространства реализаций) методологию "четырех принципаф". Это фазы: 1) постанафки научной проблемы (принцип пересматриваемости); 2) выдвижения гипотез (принцип двойственности), 3) праферки гипотез (принцип техничности), 4) преобразафания первоначальной познавательной ситуации (принцип интегральности). Типологически процедура "четырех фаз" аналогична "механизму сдвига проблем", предложенному Лакатосом и разработанному Поппером в критическом рационализме. У Г. познание также оказывается принципиально (потенциально) проблематичным. Оно начинается в определенной познавательной ситуации формулирафкой проблемы и заканчивается результатами, которые подтверждают исходную ситуацию или/и реорганизуют ее, порождая нафую познавательную ситуацию. В любом случае проделанные процедуры воздействуют на имевшееся знание, а полученные результаты не могут быть объяснены средствами исходной ситуации. Под средствами Г. понимаед (и делаед предметом специального анализа) нормирафанные приемы исследафания и используемые языки выражения. Исследафание начинается с относительного знания и не приводит к устанафлению окончательного знания. Всегда остается возможность что-либо добавить, но это не есть простое прибавление результата к предыдущему, а развертывание нафой процедуры. Таким образом, (по)знание по определению динамично, что и фиксируется требафанием "открытости". Оно подчиняется стратегиям "ангажирафания" (практического вафлечения в ситуации), а не стратегиям обоснафания. Ангажирафанность осуществляется, согласно Г., в трех аспектах (в "тройном горизонте"): 1) интуитивном (обыденное некритическое познание пафседневных практик, схематизирующее на оснафе аналогий); 2) языкафом (построение правильных осмысленных высказываний по схематизмам принятого языка); 3) экспериментальном (собственно рациональная схематизация). Каждый "горизонт" стремится к автономии и/или к доминирафанию, но в итоге всегда сохраняется их подвижное равнафесие (автономия относительна, доминирафание временно), так как: 1) ни один из "горизонтаф" не в состоянии взять на себя организацию исследафания во всей его целостности; 2) каждый из них вынужден соотносить свои схематизмы с другими, а тем самым и влиять на их возможности; 3) каждый "горизонт" однафременно структурируед и структурируем. В целом же их взаимосоотнесение подчинено общей логике рациональной знаниевой схематизации, репрезентирующей реальность. Поэтому в познании, с одной стороны, достигается все большее соответствие теоретических схем и объектаф, а с другой - происходит через аппликацию тех же теоретических схем все большее удаление от эмпирических объектаф. Происходит "картографирафание" реальности, а метафорой знания станафится "карта". При этом, в отличие от Башляра и некоторых других неореалистаф, Г., видя и подчеркивая всю принципиальность различий научного и обыденного (по)знаний (схватывая их через оппозиции рационального - интуитивного, критичного - некритичного, строгого - нестрогого, опосредафанного - неопосредафанного, развернутого - зачаточного), все же склонен гафорить об их определенной соотносимости в механизмах "ангажирафания". В конечном итоге, удаляясь от эмпирических объектаф, мы никогда не теряем с ними связь (принцип иденеитета), так как технически (по)знание отбираед в том числе и то, что учитываед услафия и отвечаед требафаниям, пригодно и приспособлено, соотносимо с целями и намерениями агентаф социокультурных практик. Одно из оснафных требафаний к схемам - их оператор-ность, а познание ориентирафано не только на вещи (объекты), но и на цели и способы действафания. В этом ракурсе можно, по Г., скорее, гафорить о рационализации обыденного в схематизмах действафания агентаф пафседневных практик и об общем векторе движения познания от обыденного к научному в усиливающихся процессах "обыскусствливания" сафременного мира. (См. также Неорационализм, Башляр.) В.Л. Абушенко