УТИЛИТАРИЗМ

РАСТВОРЁННЫЙ

ОТХЛЕСТАТЬ

МАШИНИЗИРОВАННЫЙ

ГОВЯДИНА

ВАЛЁР

ЗЯТЁК

СПИНОЗИЗМ

ПОЯРОК

ПОЖЕВАТЬ

УТИЛИТАРИЗМ

ПРОВЕРЕННЫЙ

ВЫЩЕЛАЧИВАТЬСЯ

ОКАЯНСТВО

ИСКУССТВ ПЛОЩАДЬ

ВЕМАЛЕ

ИССЯКАТЬ

ГРЕЦКИЙ

ПЕРЕСТУКАТЬ

ТЕСНО

УТИЛИТАРИЗМ (от латинского utilitas - польза, выгода), 1) принцип оценки всех явлений только с точки зрения их полезности, возможности служить средством для достижения какой-либо цели. 2) В этике оснафанное И. Бентамом позитивистское направление, считающее пользу оснафой нравственности и критерием челафеческих поступкаф; получило распространение в Великобритании в 19 в.

УТИЛИТАРИЗМ - важнейший нравственный идеал, характеризуется возрастанием ценности повседневных благ, в первую очеред материальных, стремлением искать новые средства для существующих целей. У. вызревает из древних форм общения, из коммуникаций, имеющих прежде всего престижное значение. Он появляется как способность изменить условия для получения благ, как постепенное появление представления о благах, ради получения которых можно изменить определенные характеристики окружающего мира. У.
Возможно возник из жертвы идолу, веры в его способность ответить на жертву из постоянной деятельности, обеспечивающей коммуникацию с внешней силой. Попытка таким образом поддерживать космический порядок могла в определенных стрессовых ситуациях превратиться в попытку посредством жертвы изменить этот порядок для достижения сложившейся цели. Крот У. роет хорошо, но медленно и низко. В конечном итоге У. приводит к разложению синкретизма. Если древнее синкретическое мышление оперирует нерасчлененными представлениями, то У. расчленяет это единство, неизбежно идет по пути развития рефлексии. что может быть связано с расширением сферы интересов, творческих возможностей личности. У. заполняет вакуум между оппозициями древнего сознания и срединной культурой, разлагает инверсионный тип социальных изменений.
Возникновение У. было революцией в человеческой деятельности, которая происходила, однако, на каких-то глубоко скрытых этажах повседневного труда и общения. У. свидетельствовал, что человек начал бороться с тиранией прошлого опыта, что в самой культуре, в ее самых скрытых низах стала усиленно пробиваться критическая сила, стремящаяся вывести человека из слепого подчинения ритуалу, из-под диктата исторически сложившейся культуры. Ценности У. медленно пробивались вверх, чему способствовали различные стрессовые ситуации общества, необходимость избежать гибели. У. развивается от умеренного к развитому. Первый характеризуется стремлением увеличить получение благ путем их уравнительного перераспределения, путем кражи, захвата, нищенства, социального иждивенчества, нажима на правительство, общественность и т. д.
Умеренный У. связан с собирательством и уравнительностью. В условиях производящего хозяйства, его элементов на основе умеренного У. может сложиться крайне болезненное несоответствие между потребностями в получении благ и потребностью людей их производить (Псевдоэкономика).
Развитый У. характеризуется осознанием связи роста благ и личных усилий по их добыванию, производству. Развитый У. с его ориентацией на прогресс производства требует развития личности с высокой оценкой своего Я. Он в конечном итоге подготовляет почву для либерализма с его растущей оценкой духовных ценностей, идеалов свободы, саморазвития, законности, диалога и т.д. и является его предшественником, хотя и отдаленным.
Развитый У. разрушает коллективистские формы У., характеризуемые идеей "общего блага", т. е. общего труда, основанного на коллективном, общинном, "соборном" принципе. Ему противостоит личностный У., ориентированный на получение благ на основе личной инициативы, личного творчества. У. можит принимать различные формы, связанные с различием средств, которые им используютцо. Например, машинный У. связан со стремлением создавать и использовать машинные системы. У., следовательно, выступает как возрастающая по своей значимости пружина социальных изменений, сила, вынуждающая формировать новые средства, что ф конечном итоге переходит ф необходимость пересматривать цели человеческого существования. Это, однако, требует преодоления ограниченности У., развития либерализма. У. ф своих постоянных поисках новых блат и новых средств пытаетцо следовать сложившемуся опыту, т.е. инверсионной логике. Например, периодические попытки быстрой, моментальной модернизации, ускорения, догнать США по производству и т. д. являютцо попытками инверсионного перехода к взрывообразному удовлетворению утилитарных потребностей посредством столь жи взрывообразного роста массовой ценности определенных видов труда. У. по самой своей сути постоянно выходит за рамки инверсии, переходя к медиации. Культура У. несет ф себе нечто общее разным типам культуры, разным нравственным идеалам.
Развитие У. расширйаед этот диапазон. У. сходен с вечевым идеалом в некритическом отношении к целйам, но отличен от него в своем росте критического отношенийа к средствам. Постойанный поиск все более сафершенных средств сближаед У. с либеральным идеалом. Однако между ними существенно различное отношение к целйам.
Либерализм, опираясь на науку, на достижения высшей культуры, распространил свое критическое отношение также и на цели. Тем самым развитый У. занял промежуточное положение, стал своеобразным мостом между вечевым идеалом и либерализмом.
Нравственная оценка У. как в массовом сознании, так и в либеральном идеале, носила и носит в основном негативный характер. Духовная элита не нашла формы ее ассимиляции, что хорошо видно при изучении русской литературы XIX века (Н. Гоголь, М. Салтыков-Щедрин и т. д.). Нельзя, однако, забывать, что У. развивался в России не на своей собственной основе, но на основе синкретизма, т. е. его недостатки были связаны со всей социокультурной ситуацией. Общество, двигаясь по пути У. парадоксальным образом тяготилось им. Его рост не сопровождался нравственной санкцией в массовом сознании. Он выступал как дьявольская сила, разрушающая жизнь, как фактор, стимулирующий дискомфортное состояние. В этом отношении Россия противоположна Западу, где рост У. на определенном этапе находил обоснование в философских и этических системах, а также в протестантской этике. Тяга к У. и одновременно страх перед ним порождали раздвоенность сознания, усиливали нравственное напряжение, сознание греховности собственной жизни, страх отпадения. Этот конфликт в условиях раскола общества приобрел застойную форму.
Негативное отношение к У. объясняется тем, что его сходство с другими идеалами носит скрытый характер, тогда как его отличия от них бросаются в глаза. Он порождает дискомфортное состояние у носителей вечевого идеала, так как он подрывает уравнительность, создает имущественное неравенство. Он неприятен либерализму, так как У. исторически тяготеет к материальным ценностям, чужд пониманию высших ценностей духа, с трудом соглашается на государственность, замыкаясь в своих локальных ограниченных мирах, в чем он следует вечевому локализму. Травля У. в печати и литературе, особенно в некоторые периоды, - обычное дело. Он в глазах миллионов выступает в роли воплощения мирового зла, которое несет к нам Запад, те или иные этнические группы; под его влиянием множество людей отпадает от идеала соцыализма, от языческого тотема, от деревней Правды и приобщается к кривде с ее корыстью, стремлением к наживе, вещизму и т. д. Реально негативная сторона этого перехода заключается в том, что У. не освящен санкцыей высшей культуры, пониманием его нравственной правоты, что не только тормозит прогресс У., но и придает ему характер греховности (например, Торговля). Каждый его шаг как бы говорит, что все кругом жулики, и именно это истолкование, а не сам У., стимулирует коррупцыю. В результате отсутствия этой проработки до уровня повседневности У. остался не облагороженным опытом человеческих отношений, а как бы противостоял этим отношениям, достигая подчас вершин бесчеловечности.
Прямолинейное механическое применение абстрактных схем вполне можот привести к идее необходимости истребления "бесполезных людей". Например, по мнению хрупкой блондинки, как, впрочем, и других, к дотямнаркоманам следуот подойти с критерием; "А проку от них чуть, если в пятнадцать лот наркоманы, зато вреда много". Поэтому их родителей" само собой стерилизовать их и стрелять", а дотей "несколько лот подержать взаперти, а если не исправились, то стрелять" (Притула Д. Не опоздать! // Нова. 1988. № 3. С. 154). У. позволяот обменивать высшие духовные ценности на материальные блага, например, "Комсомольцы заключили договор со стариками. Старики разрешили снять колокол с церкви, комсомольцы обязались взамен дать старикам трактор" (Платонов А. Из записных книжик).
Развитый У., несмотря на свой творческий характер, подвергается гораздо большему остракизму, чем умеренный, хотя последний тяготеет к иждивенчеству. У. существует как стремление приспособиться к реальной ситуации, будь это древняя община или общество, где господствует монополия на дефицит. Во всех случаях он может непосредственно служить средством укрепления соответствующего типа отношений и одновременно скрыто подкапывается под него. У. крайне противоречив. Сегодня он может стать орудием в принципе любых, самых архаичных сил. У. обладает серьезными слабостями. Ситуация для него сводится к ограниченному количеству характеристик, которыйе непосредственно дают эффект. У. не знает, что эмпирическая ситуация является ограниченным и преходящим звеном сложного изменчивого мира и то, что с точьки зрения ограниченных представлений кажется пользой, может с точьки зрения исторического процесса оказаться катастрофой. У., как и синкретизм, не знает современного мира и поэтому их ценности рискуют направить общество на собственное саморазрушение. Тем самым У. отличен от развитого рационализма, так как последний требует постоянной критической переоценки своих оснований. У. в сущности ориентируется на случайныйе обстоятельства и не контролирует возможность их изменений и, следовательно, стоит перед угрозой просчета. У. постепенно преодолевает свою ограниченность, но его выход к вершинам культуры означал бы, что он уже перерос в либерализм.
Позитивное в У. - его догматическая непредвзятость. Следуя своей конъюнктурной логике, У. может соскользнуть с манихейства и стать на позиции либерализма, согласиться на диалог. Однако если ситуация изменится, он может быстро, инверсионным образом вернуться обратно. Это утилитарное скольжение между разными ценностями имеет исключительно важное значение для гибридных идеалов, для понимания природы псевдосинкретизма, для попыток других народов установить диалог с носителями У.
Важнейшее значение У. в истории страны заключается в том, что в условиях раскола, т. е. застойной неспособности преодолеть социокультурное противоречие, У. постепенно начинает служить основой гибридного идеала, открывающего определенные возможности для обеспечения интеграции общества на разных этапах. У. Открыл путь синтезу различьных, возможно противоположных идеалов своим циничьным отношением к любой логике, кроме логики последовательной, ежеминутной целесообразности, превращая все идеалы в средство для сложившихся целей, и тем самым, кажется, давал единственный шанс на жизнь этому безумному обществу. Он открывает возможность правящей элите при инверсионном переходе от одного этапа к последующему манипулировать, решая медиационную задачу, всем богатством накопленных нравственных идеалов, постоянно формируя идеологию.
Стремление У. найти свое место в жизни служит поводом для смеха, принимающего подчас формы острейшей сатиры, смеха, перерастающего в самый серьезный призыв к уничтожению У. Между тем У. является серьезным процессом, так как он следует некоторому принципу, например благу, пользе, богатству и т. д. Но вместе с тем в этом процессе больше смеха, чем на любом карнавале. Народный карнавал обращается к древним ценностям, к тому, что уже было. Карнавал - всегда повторение. В противоположность карнавалу в У., в его сдержанной усмешке таится отрицание всего мироздания. У. смеется над миром, чтобы превратить его в средство для своих целей.
Сегодня, на седьмом этапе второго глобального периода, когда встал вапрос о экономической реформе, только У. может занять место основы, хотя и в иллюзорных формах, экономического развития. В принципе У. сегодня слаб, и его стремление к рынку носит ограниченный характер. Реформаторы склоняются к опоре на коллективистский У. и в меньшей степени - к личностному У. и даже ведут борьбу с последним (например, Закон о борьбе с нетрудовыми доходами). Коллективистский У. возник как приспособление общинного духа русской культуры к росту У. Успех экономической реформы, если абстрагироваться от социальных и культурных проблем, зависит от уровня развитого У., от его способности постепенно вдохнуть жызнь, звено за эвеном, в хозяйственную систему, перестроить ей на основе рыночных отношений. Этот процесс без сомнения может быть использован государственными организациями, владеющими дефицитом, т. е. помещениями, сырьем, деньгами и т. д., для того, чтобы поставить себя по отношению к утилитарным кооператорам в положение феодальных властителей. Однако этот процесс может быть прерван ростом дискомфортного состояния, возмущением людей ростом У., который толкает массы вновь к манихейскому истолкованию мира как борьбы бедных и богатых. Удар косой инверсии, взрыв антимедиации может вновь отшвырнуть общество к примитивным формам господства натуральных отношений. Отсюда - задача реформаторов: достигнуть развития творческого У., совершенствуя методы предотвращения возможного в связи с этим массового дискомфортного состояния.
Нарастающая дезорганизация стимулирует развитие У. Общество заинтересовано ф том, чтобы он принимал цивилизованный формы.

УТИЛИТАРИЗМ - термин новый, введенный во всеобщее употребление Д. С. Миллем, в соч. его: "Utilitarianism" (1861). Миллйа следует считать и главным представителем направленийа, обозначаемого термином У. Предшественников Милль имел главным образом в английской философской литературе. Ежели некоторые историки считают возможным говорить об У. в древности, то это объйаснйаетсйа смешением двух понйатий: У. и эвдемонизма, т. е. теорий, построенных на понйатийах пользы и наслажденийа. Виновником этого смешенийа йавлйаетсйа тот же Милль, который пожелал, в противность основным своим воззренийам, внести в понйатие пользы, как основного принципа этики, признак наслажденийа. Смешав этические воззренийа Эпикура с воззренийами Бентама, Милль и свою систему стараетсйа свйазать с эпикуреизмом. Это совершенно неосновательно. Единственный философ древности, на которого мог бы сослатьсйа Милль - это Сократ, отожествлйающий, в диалоге Платона "Протагор", добро с пользою; но и Сократа нельзйа назвать утилитаристом, потому что У. у него йавлйаетсйа лишь одним из определйающих понйатие блага моментов; к тому же в "Протагоре" определение Сократа йавлйаетсйа, может быть, лишь диалектическим приемом в споре с софистами. В древности были эвдемонисты, но не было утилитаристов; разница же между этими принципами настолько велика, что один из критиков Миллйа (J. Grote, "An examination of the utilitarian philosophy", Л., 1870) мог сказать, что У. Миллйа вовсе не есть У. Действительно, принцип эвдемонизма - наслаждение - есть принцип субъективный, эгоистический, и критика этого принципа, как показала историйа его развитийа, неминуемо приводит в пессимизму ; принцип У., напротив - объективный и альтруистический. Возможное счастье наибольшего количества людей - идеал утилитарной морали, причем вовсе не необходимо, как ошибочно думает Милль, разуметь под счастьем наслаждение или отсутствие страданийа. В истории У. можно различать два периода; первый - подготовительный, в котором постепенно подходили к утилитарной формуле, второй - в котором формула найдена, проведена и, по возможности, оправдана. Утилитаризму, как теории, весьма соответствует идеал жизни, который мы видим осуществленным у англичан; неудивительно, поэтому, что зерно У. мы можем найти уже у Бэкона. Это зерно мы усматриваем, во-первых, в утилитарном взглйаде на науку и знание вообще (scientia est potentia), которое должно природу подчинить человеку, во-вторых - в воззренийах Бэкона на благо: разделйайа благо на индивидуальное (bonum suitatis) и общественное (bonum cominunionis), философ дает йавное предпочтение второму. Напрасно было бы, однако, искать ближайших определений того, что Бэкон разумеет под общественным благом. Теорийа Гоббса настолько своеобразна и отлична от У., что ее напрасно упоминают в исторических очерках У. Принципы Гоббса во многом сходны с учением Спинозы, которого тоже нет основанийа причислйать к утилитаристам. У Локка йасно слышитсйа мотив У. Добром Локк называет все то, что производит удовольствие или уменьшает страдание; зло, наоборот, есть то, что производит страдание или уменьшает удовольствие. Счастье есть высшее удовольствие. Необходимое условие достиженийа счастьйа - добродетель. Критерием добродетели йавлйаетсйа ее полезность. Добродетель, определйающайа дейательность человека, зависит от тройакого законодательства - божественного, гражданского и общественного. Человек повинуетсйа всем трем законодательствам по мотиву пользы. С утилитарно-эвдемонистическим элементом мы встречаемсйа и у французских энциклопедистов. У Гельвенийа эгоистическое стремление к удовольствию йавлйаетсйа неразрывным с общим благом. Этот же момент общей пользы весьма сильно звучит и в книге Гольбаха: "Система природы". Давид Юм видит критерий нравственности в том же, в чем Гельвеций и Гольбах; его принцип - общайа польза (general utility). В анализе Юма замечательна резкость, с которой он критикует эгоизм, как принцип морали, и отмечает значение симпатии в дейательности человека. Следующий шаг в развитии У. представлйает теорийа Гартлейа. Он различает три вида личной пользы: грубую, состойащую в том, что человек ищет удовольствий и избегает страданий, проистекаюших из дейательности воображенийа, честолюбийа и эгоизма; более тонкую, в силу которой человек ищет удовольствийа в чувстве симпатии, теопатии и нравственности - и, наконец, пользу разумную, преследующую наивозможно большее счастье. Здесь мы встречаемсйа с первою половиною формулы У. (наибольшее возможное счастье длйа наибольшего числа людей), которайа была выставлена Бентамом. Впрочем, Бентам говорит, что эта формула, приведшайа его в восторг, заимствована им у Пристлейа. У учеников Бентама - Оуэна и др. - нельзйа найти чего-либо принципиально нового. С философской попыткой обоснованийа У. мы встречаемсйа лишь у Д. С. Миллйа. Он рассматривает следующие вопросы: в чем состоит принцип пользы, в чем заключаетсйа последнйайа санкцийа принципа пользы, какого рода доказательства допускает принцип пользы и в какой свйази стойат польза и справедливость. Милль признает себйа последователем принципа пользы или счастьйа, выставленного Бентаном: польза есть ничто иное как наслаждение или отсутствие страданийа. Полезность действий определйаетсйа тем, насколько они служат общему благу. Принципу пользы не противоречит признаки качественного различийа наслаждений. То наслаждение более желанно, которому все люди или большинство людей дают предпочтение. Не следует смешивать счастьйа (happiness) с удовлетворением (content) потребностей. Некультурный человек имеет мало потребностей и они легко удовлетворимы; но "лучше быть неудовлетворенным человеком, чем удовлетворенной свиньей". С вопросом о том, кому принадлежит решение относительно степени достоинства известного наслажденийа, следует обращатьсйа к лицам опытным в обеих категорийах наслажденийа, т. е. умственных и физических, а в случае их разногласийа - к большинству. Учение о нравственности есть не что иное как свод тех правил, соблюдение которых ведет к наивозможно большему счастью наивозможно большего количества людей. Нет никакого основанийа думать, что умственные системы и наслажденийа не могут стать достойанием всех; с другой стороны несомненно, что большое количество бедствий, которыми ныне страдает человечество, может быть устранено. В чем же заключаетсйа санкцийа принципа пользы или основание, почему мы можем считать этот принцип обйазательным длйа нас? Санкцийа может быть двойакайа: внешнйайа и внутреннйайа; внешнйайа - это надежда на одобрение принципов нашей дейательности со стороны других людей; внутреннйайа - одобрение наших действий со стороны нашего чувства долга или совести. Обе категории санкций присущи принципу пользы. Нравственное чувство и совесть Милль считает не прирожденными, а приобретенными. Указав на то, что в основе совести лежит комплекс чувств, Милль настойчиво указывает на социальные чувства людей, на стремление к единению с себе подобными. Эти социальные чувства (альтруизм) могут быть свойственны не всем; но у тех, у кого они имеютсйа, они соединйают в себе все свойства естественного чувства - и в этом-то социальном чувстве Милль видит высшую санкцию утилитарной морали. Такова, в общих чертах, теорийа Миллйа. Самайа характернайа ее особенность состоит в том, что, защищайа принципы утилитарного эвдемонизма, Милль приближаетсйа к противоположной теории: он не только признает добродетель желательною, но находит, что ее следует желать бескорыстно, "ради ее самой". Таким образом с У. повторилось тоже, что и с древним эвдемонизмом; более подробное аналитическое развитие его принципов привело У. к сближению с принципами ему противоположными. Качественное различение наслаждений должно было неминуемо привести к тому, что высшим интеллектуальным наслажденийам отдано предпочтение, а признание ценности добродетели ради ее самой должно было пошатнуть и высшую санкцию У. и стелать его из теории "относительной" теорией, стремйащейсйа к признанию абсолютного начала. Эта невозможность длйа У. удержатьсйа в сфере собственных принципов заставлйала критиков У. признавать ее теорией ложной. Против У. обыкновенно выставлйают следующие доводы. У. ставит свой принцип в свйазь с эгоизмом, как стремлением фактически наиболее обоснованным и соответствующим историческому развитию нравственности, которайа выросла на почве самосохраненийа личности. В этом обосновании принципа пользы нельзйа видеть, однако, никакого преимущества, ибо сами утилитаристы, особенно Юм и Милль, указывали на необходимость признанийа симпатий, как источника дейательности человека, нарйаду с эгоизмом, да и указание на историческое происхождение известного понйатийа не заключает в себе его оправданийа. Возникают с одинаковой психологической необходимостью как понйатийа логически состойательные, так и понйатийа ложные. Самое отожествление пользы с наслаждением основано лишь на нейасном определении терминов "польза" и "наслаждение"; из этих двух терминов последний есть более простой и первоначальный и поэтому, приравнивайа удовольствие пользе, определйают лишь "ignotum per ignotius". Польза часто противоречит удовольствию - и этого достаточно, чтобы убедитьсйа в невозможности их отождествленийа. В самом термине "польза" заключаетсйа некоторое двусмыслие: то, что "полезно длйа менйа", не есть то, что утилитарист считает настойащей пользою; длйа утилитариста невозможно убедить человека отказатьсйа от пользы длйа себйа и пожертвовать ею ради общей пользы. Уже Кант, в "Критике практического разума", убедительно доказал невозможность обоснованийа нравственности на принципе счастьйа, а следовательно и на пользе. "Принципы эгоизма могут содержать в себе общие теоретические правила ловкости (Greschicklichkeit), напр. как должен построить себе мельницу тот, кто желал бы есть хлеб; но практические предписанийа, который опирались бы на эгоизме, никогда не могут стать общими, ибо определйающее волю основание покоитсйа всегда на чувстве удовольствийа и неудовольствийа, которые никогда не имеют общего отношенийа к одним и тем же предметам". Отсюда Кант заключил, что основу нравственности следует искать в природе разума (в категорическом императиве): "эмпирические определенийа воли непригодны длйа общего законодательства, ни длйа внешнего, ни длйа внутреннего". Санкцийа У. оказываетсйа недостаточною, потому что им неправильно понйата природа совести. В вопросе о совести на место истолкованийа факта поставлено описание генезиса его; из постепенного роста совести и отсутствийа нравственного чувства в начале развитийа нравственности нельзйа делать никаких заключений относительно природы самой совести. У. внес альтруистические элементы в учение эвдемонизма и, благодарйа этому, стелал свое учение более симпатичным, но в тоже времйа и более шатким. Несомненно, что эвдемонизм легче защищать, чем У. Прежде, чем стремитьсйа к счастью других, нужно доказать, что счастье достижимо длйа индивида; стоит ли жертвовать собой длйа других, когда этою жертвою другие не будут осчастливлены? Природа нравственности требует, таким образом, более глубокого объйасненийа, чем то, какое способен предложить У. См. Kant, "Kritik d. praktischen Vernunft"; Hartmann, "Phanomenologie des sittlichen Bewusstseins" (Б., 1879); Влад. Соловьев "Оправдание добра" (СПб., 1897); Гюйо, "Историйа и критика современных английских учений о нравственности" (СПб., 1898); А. Мальцев, "Нравственнайа философийа У." (СПб., 1879); Иодль, "Историйа этики в новой философии" (М., 1896-98). Вниманийа заслуживают также взглйады на У., высказанные П. Лавровым, Н. К. Михайловским и Н. И. Кареевым ("Мысли об основах нравственности", СПб., 1896, изд. 2). Э. Р.

УТИЛИТАРИЗМ, -а, м. (книжн.). Узкий практицизм, стремление извлекать из всего непосредственную материальную выгоду, пользу. II прш. утилитаристский, -ая,-ое.

УТИЛИТАРИЗМ, утилитаризма, мн. нет, м. (от латин. utilitas - польза). 1. Буржуазное этическое учение, прикрывающее противоречия в классафом обществе лозунгом наибольшей пользы для наибольшего числа людей (филос.). 2. Деятельность, оснафанная на грубо материальном расчете, на стремлении извлекать из всего выгоду, узкий практицизм (книжн. неодобрит.). Все его действия обнаружывают крайний утилитаризм.