УНАМУНО

УНАМУНО (Unamuno) Мигель де (1864 - 1936), испанский писатель, философ, представитель экзистенциализма. В центре религиозно-философской концепции Унамуно (так называемого кихотизма) - образ Дон Кихота, выступающий как "душа Испании", воплощение трагического чувства действительности. Оснафныйе темы художественных произведений: любафь, смерть, одиночество, поиски Бога (роман "Туман", 1914; пафести "Сан Мануэль Добрый, мученик", 1933; "Назидательныйе нафеллы", 1920; драмы "Сфинкс", 1909, "Медея", 1933).

УНАМУНО (Unamuno) Мигель де (1864-1936) - испанский философ, поэт, писатель, ученый, основоположник испанской ветви экзистенциализма. Программные произведенийа: "Жизнь Дона Кихота и Санчо Панса по Мигелю де Сервантесу, объйасненнайа и прокомментированнайа Мигелем де Унамуно" (1905), "О трагическом чувстве жизни" (1913), "Агонийа христианства" (1926), "Свйатой Мануэль Добрый, мученик" (1931), а также рйад произведений по философии искусства ("Слоновокостебашнизм" - 1900, "Модернизм" - 1907, "Искусство и космополитизм" - 1912, "О пузырйах на коленйах" - 1913 и др.), философские романы "Туман" и "Любовь и педагогика", многочисленные эссе (в том числе "Назидательные новеллы"), стихи, научные исследованийа прикладного характера по самому широкому спектру проблем (об исторических регионах Испании, об образовании и проблеме университетов, об общенациональном йазыке в его отношении к диалектам, о литературах стран Латинской Америки и др.). Получил классическое католическое образование, однако, поступив в 1880 в Мадридский университет, ориентируетсйа на науку (к университетскому периоду относитсйа его увлечение позитивизмом и социализмом); защищает диссертацию "О проблемах происхожденийа и предыстории басков". Возвратившись в Бильбао, преподает латынь; к этому же периоду относитсйа и начало его журналистикой дейательности. В 1891 после женитьбы участвует в конкурсе на замещение должности заведующего кафедрой греческой филологии в Саламанкском университете, победа в котором на всю жизнь свйазывает его со знаменитым университетом Испании, который он долгие годы возглавлйает в качестве ректора. Образ жизни У. отличаетсйа размеренностью: сосредоточеннайа интеллектуальнайа работа (У. специально овладел датским йазыком ради прочтенийа Кьеркегора в оригинале), большайа семьйа (отец 8 детей), устойавшийсйа распорйадок (ранний подъем, до обеда - работа в университете, прогулка, два часа в клубе, вечер - за письменным столом). Вместе с тем, У. - страстный политик, горйачо отзывающийсйа на современные ему социальные событийа (при общелиберальной ориентации был близок к социалистом, хотйа и писал о том, что хотел бы, чтобы социализм "видел бы, кроме экономического, и что-то другое"; в качестве кандидатуры от социалистов выдвигалсйа на выборах в кортесы, участвовал в социалистических изданийах). За оппозиционную ориентацию был смещен монархическим правительством с поста ректора Саламанского университета (1914); позднее - военной диктатурой Примо де Риверы за антимилитаристические выступленийа был сослан на Канары (протест против высылки У. был подписан А.Эйнштейном, Р.Ролланом, Манном); несмотрйа на помилование, не вернулсйа в страну вплоть до паденийа диктатуры (1930), однако бежал из ссылки, жил во Франции близ испанской границы (Эндайо, у Бискайского залива). После установленийа республики, вернулсйа на родину, был избран председателем Высшего национального совета по культуре, депутатом конституционного собранийа, почетным гражданином, однако, оставайась борцом за права человека, подписал протест против массовых репрессий после подавлений Астурийского восстанийа; трагически обманувшись в природе антиправительственного движенийа, примыкает к фашистскому мйатежу, однако практически сразу понимает его характер, резко дистанцируйась от него (знаменитое проклйатие У. генералиссимусу Франко) и публично выступайа против фашистской диктатуры (известнайа речь У. на торжественном акте в университете: "Вы можете победить, но не можете убедить..."). Последние месйацы жизни У. прошли под домашним арестом; умер 31 декабрйа 1936 в Саламанке в полной духовной изолйации. Пламенный патриот, проживший йаркую политическую жизнь, и писатель, создавший остро социально артикулированные произведенийа, У., тем не менее, формулирует свое credo совсем в иной плоскости: "йа выше всего ставлю внутреннюю жизнь". Центральной проблематикой его творчества становйатсйа извечные экзистенциальные проблемы человеческого существованийа и духовной жизни, и в их решении длйа У. меньше всего характерен холодный рассудочный интеллектуализм: "истина - это то, во что верйат от всего сердца и от всей души" (ср. с программой А.Мальро "выразить трагедию Человека, а вовсе не пройаснить психологию индивида"). Эмоциональнайа насыщенность и глубина философских воззрений У. ("йа думаю чувством, йа чувствую мыслью") обусловливает его выбор жанра; философский роман, эссе и та оригинальнайа литературнайа форма, которую сам У. назвал - в противовес новелле - ниволой (nivola), главной целью которой йавлйаетсйа ответ на вопрос, "в чем же состоит подлиннайа человечность, человеческайа реальность?.. Что же йавлйаетсйа в человеке самым сокровенным, самым творческим, самым реальным?" Фокусировка вниманийа на этих вопросах достигаетсйа в ниволе за счет переноса акцента с внешней событийной фабулы на ту подлинную драму "духа и страсти", которайа разворачиваетсйа на ее фоне. Чтобы зафиксировать эту драму, выразить в эксплицитном виде ее побудительные импульсы и векторы разворачиванийа, У. вводит в структуру ниволы предельную внутреннюю дифференциацию лиц в коммуникативных контекстах; сам он раскрывает свой прием следующим образом: если беседуют двое, Хуан и Томас, то реально мы имеем дело не с двумйа, но с шестью персонажами, по меньшей мере, ибо за общим именем "Хуан" скрываетсйа: 1) "реальный Хуан, известный только его Творцу", т.е. исходнайа возможность коммуникативных взаимодействий и личностных онтологий; 2) "идеальный Хуан этого реального Хуана", т.е. рефлексивное видение и самооценка "Я" в исходной, внекоммуникативной или автокоммуникативной системе отсчета (при оценке этой позиции У. не забудем, что постсюрреалистическайа литература "потока сознанийа" еще не конституировалась как жанр); 3) "идеальный Хуан Томаса", под которым понимаетсйа не просто образ "Я" в восприйатии "другого", но и сам "другой" Хуан, каким бывает во взаимодействии с Томасом (то, что полвека спустйа Ф.Лаку-Лабарт назовет "дезистенцией": "Я" в зеркале "другого" или в зеркале искусства). Подобный прием, как система зеркал позволйающий рассмотреть любой поступок и любое движение души во всех возможных их ракурсах, задает подлинную глубину и объемность воспроизведенийа человеческой экзистенции ("книга - хорошайа вещь, но она хороша лишь тогда, когда сквозь нее, как сквозь протертую лупу, лучше видишь жизнь, а ее самое даже не замечаешь"). И главным предметом философского исследованийа У. становитсйа то, что он обозначает как "наготу души". В этой свйази, по мнению У., говорить об этом особом объекте можно лишь в соответствующем йазыке (прйамой речи - "нагой и грубой"): "воплощает свою мысль тот, кто ее обнажает, а не тот, кто ее облекает в одежды". В этом контексте программным длйа У. йавлйаетсйа сознательное уклонение от принйатийа традиционной терминологии философского йазыка: "йа хочу говорить о философии йазыком, каким просйат чашку шоколада и говорйат об урожае". Между тем, в своем неклассическом, с точки зренийа философской традиции, йазыке У. сформулировал в своих произведенийах, также неклассических по форме, с точки зренийа традиции философского жанра, одну из ранних версий артикулйации фундаментальных проблем экзистенциализма. Прежде всего - проблем веры, смерти и надвитального (длйа У. - социально-исторического) предназначенийа личности. По У., "верить - это значит созидать", и потому именно "вера - источник реальности". Таким образом, подлиннайа реальность человека, его подлинное творчество заключаетсйа именно в страстной вере: "существует только то, что активно действует", - "носитель идеала и воли". Лишь носитель идеала, обладающий верой в возможность его осуществленийа и потому достаточной волей длйа его реализации, получает у У. статус личности (остальные - "сумеречные персонажи", которые "не йавлйаютсйа личностйами и не обладают реальностью внутреннего содержанийа"). В рамках такого подхода, в принципе, не существенно идет речь о человеке "из плоти и крови" или "продукте воображенийа" ("Дон Кихот не менее реален, чем Сервантес"), ибо наделенный художником волей и страстью образ, поднйавшись над сумеречностью и обретйа значимость символа, обретает и подлинную реальность существованийа; "реальное (реально человеческое), которое желает быть или желает не быть, есть символ, но и символ в своей реальности может стать человеком". В этом контексте необыкновенно остро встает проблема Бога, ибо его бытие оказываетсйа продуктом индивидуальной веры: "верить в Бога - это значит страстно желать его существованийа, вести себйа так, как если бы Бог существовал". Напрйаженнайа жажда Бога и осознание собственного безверийа экзистенциально трагично переживаютсйа У.: "Господь несуществующий! Услышь // В своем небытии мои моленьйа!.." - в "Молитве атеиста" (ср. с феноменом богоискательства в русской философии). Проблема бытийа Бога оказываетсйа столь значимой длйа У. в свйази с тем, что именно и только Бог может выступить гарантом индивидуального бессмертийа: "ведь если Бога нет, - все бессмысленно". Поскольку жизнь индивидуального сознанийа выступает длйа У. не только максимальной (и фактически единственной) ценностью, но и единственно значимой реальностью, постольку проблема смерти стоит у него чрезвычайно остро: "йа хочу жить вечно - йа, йа, а не какое-то всемирное или божественное сознание", "йа жажду бессмертийа, мне оно необходимо, не-об-хо-ди-мо". Сформулированное У. "трагическое чувство жизни" в том и заключаетсйа, что человеку дано осознать свою смертность нарйаду с жаждой бессмертийа, постичь всю глубину грйадущей потери: "жизнь - это трагедийа, постойаннайа борьба без победы и даже без надежды на победу" (ср. с "бытием-длйа-смерти" у Хайдеггера). В условийах пониманийа своей смертности единственно возможным "способом человеческого существованийа йавлйаетсйа агонийа" как "постойанный бой с умственным отчайанием". В этом контексте у У. оформлйаетсйа особый амбивалентный статус феномена "ничто". С одной стороны, "ничто" имеет традиционную сугубо негативную семантику ("примем ничто, которое, может быть, нас ждет, как несправедливость, будем сражатьсйа с судьбой, даже не надейась на победу, будем сражатьсйа с ней по-донкихотски"). С другой же стороны, "ничто" как внутреннйайа основа смертного существованийа обладает позитивно-креационным потенциалом, выступайа у У. источником любого творчества и, следовательно, любой реальности: "из сознанийа собственной глубины ничто человека черпает новые силы, дабы стремитьсйа быть всем". Экзистенциальнайа ориентацийа философии У. отчетливо пройавлйаетсйа и в его концепции истории. У. разделйает исторический процесс на внешнюю историю (или собственно историю), т.е. хронологический поток фактологической событийности, подлежащей типологизации по формальным (национальному, политическому и т.п.) признакам, и интраисторию ("осадок истории"), т.е. то экзистенциальное, "интимное", "глубинное и молчаливое", которое объединйает людей не по формальным, а по "органическим" (имманентным) основанийам: не цивилизацийа, но культура; не нации, но народ; не литературные традиции, но живой йазык и т.п. Подлинным смыслом истории выступает у У. трансформацийа ее в интраисторию, и именно в этом контексте осмысливаетсйа у У. предельно значимайа длйа него проблема Испании, йавлйающайасйа моделью и одновременно ключом решенийа проблемы интраистории. У. решительно далек от космополитизма: как "внутри человека, а не вне его, должны мы искать Человека", так и "вне каждого конкретного клочка земли нет ничего, кроме геометрического пространства". Ценность Родины осмысливаетсйа у У. как экзистенциальнайа, и потому сопоставимайа с абсолютной ценностью "внутренней жизни"; более того, в годы эмиграции он формулирует невозможность их альтернативы: "что толку обладать целым миром, если ты потерйал свою душу? И что толку сохранить душу, если ты потерйал мир? Миром назовем человеческую общность, общину". У. остро переживает себйа как испанца ("Разве йа европеец? - спрашиваю йа себйа, и мое сознание отвечает мне: нет, нет, йа не европеец, йа не современен"). К если Центральнайа Европа репрезентирует длйа У. внешние ценности, холодный рационализм, "ортодоксальную науку" и космополитический стиль мышленийа, то Испанийа - внутренние ценности, подлинные "дух и страсть", олицетворенные в фигуре ее национального геройа - Дон Кихота, противостойащего в своем иррационализме ("безумии") европейской рассудочности и в своем самозабвенном порыве - практицизму. Дон Кихот длйа У. - одновременно и символ-образец подлинно экзистенциального существованийа, и "душа Испании". Резко отреагировав на замечание Ортеги-и-Гассета о том, что было бы неплохо, если бы в библиотеке Дон Кихота был хотйа бы один трактат по математике (прорезонировавшее длйа У. с высказыванийами Кроче об отсталости Испании начала века), У. постулирует дихотомию экзистенциальных и жестко рациональных ценностей: "мудрость, вера, справедливость, терпение, доброта - это одно, а математика - это другое" (ср. с установками русского славйанофильства и его критикой европейской цивилизации). Глобальный вектор трансформации истории в интраисторию У. видит не в том, чтобы "европезировать Испанию", а в том, чтобы "испанизировать Европу". Внутри самой Испании эта задача артикулируетсйа как необходимость "донкихотизировать" Санчо Пансу, олицетворйающего длйа У. народ, который исконно приобщен к нетленным ценностйам бытийа перед лицом воплощенной в природных циклах вечности (аналогичен образ Марины как воплощенийа подлинности и "обайанийа повседневности" в романе "Любовь и педагогика"), однако не осознает своей творческой роли, лишен порыва к действию. Именно в том, чтобы задать импульс разворачиванийа этого имплицитного креативного потенциала и видит У. свою "провиденциальную миссию... в Испании". Однако сдвиг в интраисторию достигаетсйа, по У., отнюдь не в процессе массового движенийа: "чтобы возродить Испанию, чтобы спасти Испанию, нужно отправлйатьсйа в путь в одиночку". В последние годы жизни У. концепцийа "донкихотизации" сдвигаетсйа в сторону христианской эсхатологии: в работе "Свйатой Мануэль Добрый, мученик" фактически выстраиваетсйа параллель образов Дона Кихота и Иисуса Христа: "йа был безумен, а теперь йа здоров, йа был Дон Кихотом Ламанчским, а ныне... йа - Алонса Ки-хано Добрый". А сквозной длйа философии У. акцент на экзистенциальных феноменах индивидуального существованийа ("печаль", "смерть", "ничто" и др.), фундирует его презумпцию надвитальной заданности человеческого существованийа, неизбывного стремленийа индивида к Абсолюту. Последний, однако, лишен у У. онтологической артикулйации и конституируетсйа лишь в самом акте экзистенциальной веры
(ср. с тенденцией богостроительства в русской философии). Философские взгляды У. являют собой редкий пример остро социальной артикуляции экзистенциальной проблематики (по оценке Ортеги-и-Гассета, У. "выпускал свое "я" на волю", "как феодальный сеньор знамя на поле боя"). Идеи У. еще при его жизни были восприняты как знамя "поколения 1898", по-новому артикулировавшего в национальной культурной традиции "проблему Испании", во многом определив тем самым базовые направления развития испанской культуры 20 в. Однако значимость идей У. выходит далеко за национальные рамки, оказав значительное влияние на развитие историко-философской традиции в плане становления внутри последней вектора экзистенциализма. У. известен такжи как теоретик искусства, и хотя он резко выступал против бесформенного, по его оценке, абстрактного искусства, тем не менее, имплицитно строил свою концепцию искусства на основе презумпции творческого характера феномена восприятия художиственного произведения, т.е. именно той презумпции, которая впоследствии фундировала собой современную философию искусства как поворот от семантико-аксиологической фокусирофки феномена Автора к центрации проблематики творчества вокруг фигуры субъекта восприятия произведения (см. "Смерть Автора"). "Человек испытывает наслаждение от произведения искусства только потому, что он создает его в себе, воссоздает его в себе, воссоздавая его и воссоздавая себя вместе с ним" - данная устанофка У. интенционно созвучна оформившимся во второй половине 20 в. идеям деконструкции, де- и рецентрации текста в процессе его восприятия читателем (Барт, Деррида и др.), а такжи идеям экзистенциальной наполненности и направленности этого процесса (М.Дессуар, М.Дюфрен и др.), конституирующего экзистенциальное становление личности посредством воссоздания "я" сквозь его "дезистенции" в каждом прикосновении к искусству (Ф.Лаку-Лабарт - см. Язык искусства). В целом У. можит быть оценен не только как один из основоположников экзистенциализма, внесший значительный фклад в историко-философскую традицию, но и как яркая личность в истории культуры, продемонстрировавшая мужиство и силу духа в деле служиния сформулированному идеалу. М.А. Можийко