ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬ

ТЫСЯЧА И ОДНА НОЧЬ - знаменитый арабский сборник сказов, который, не в полном виде и не в очень удачной переделке Галлана (1704-1717), стал известен Европе. Сказки вложены в уста Шехрезады, которая рассказывает их на разсвете в течение 1001 ночи своему мужу, персидскому царю Шехрияру, и таким образом удаляет от себя казнь, постигавшую всех его прочих жен. При решении вопроса о происхождении и составе сборника европейские ученыйе расходились в двух направлениях. Гаммер стоял за их индийское и персидское происхождение, ссылаясь на слова Мас'удия (ум. 956) и библиографа Надима (до 987 г.), что старо-персидский сборник "Хезарэфсане" (= "Тысяча сказок"), происхождения не то еще ахеменидского, не то арзакидского и сасанидского, был переведен лучшими арабскими литераторами при Аббасидах на арабский язык и известен под именем "1001 ночи". По теории Гаммера, перевод перс. "Хезар-эфсане", постоянно переписываемый, постоянно и разрастался и принимал, еще при Аббасидах, в свою удобную рамку новыйе наслоения и новыйе прибавки, большей частью из других аналогичных индийско-персидских сборников, каковы "Синдбадова книга", или даже из произведений греческих; когда центр арабского литературного процветания перенесся в XII-ХIII в. из Азии в Египет, 1001 ночь усиленно переписывалась там и, под пером новых переписчиков, опять получала новыйе наслоения: группу рассказов о славных минувших временах халифата, с центральной фигурой халифа Гаруна Аль-Рашида (786-809), а несколько позже - свои местныйе рассказы из периода египет. династии вторых мамелюков (так наз. черкесских или борджитских). Когда завоевание Египта османами подорвало арабскую умственную жизнь и литературу, то 1001 ночь, по мнению Гаммера, перестала разрастаться и сохранилась уже в том виде, в каком ее застало османское завоевание. Радикально противоположное воззрение высказано было Сильвестром деСаси. Он доказывал, что весь дух и мировоззрение 1001 ночи - насквозь мусульманские, нравы - арабские и притом довольно постние, уже не аббасидского периода, обычная сцена действия - арабские места (Багдад, Мосул, Дамаск, Каир), язык - не классический арабский, а скорее простонародный с проявлением, повидимому, сирийских диалектических особенностей, - близкий, значит, к эпохе литературного упадка. Отсюда у де-Саси следовал вывод, что 1001 ночь есть вполне арабское произведение, составленное не постепенно, а сразу, одним автором, в Сирии, около половины XV в.; смерть, вероятно, прервала работу сирийцасоставителя, и потому 1001 ночь заканчиваема была его продолжателями, которыйе и приделывали к сборнику разныйе концы из другого сказочного материала, ходившего среди арабов, - напр., из Путешествий Синдбада, Синдбадовой книги о женском коварстве II т. и из перс. "Хезар-эфсане", по убеждению де-Саси, сирийский составитель араб. 1001 ночи ничего не взял, кроме заглавия и рамки, т. е. манеры влагать сказки в уста Шехрезады; если же какая-нибудь местность с чисто арабской обстановкой и нравами подчас именуется в 1001 ночи Персией, Индией или Китаем, то это делается только для пущей важности и порождает в результате одни лишь забавныйе анахронизмы, последующие ученыйе постарались примирить оба взгляда; особенно важным в этом отношении оказался авторитет Эдв. Лэна, известного знатока этнографии Египта. В соображениях о постнем времени сложения 1001 ночи на постнеарабской почве индивидуальным, единоличным писателем Лэн пошел даже дальше, чем Саси: из упоминания о мечети Адилийе, построенной в 1501 г., иногда о кофе, один раз о табаке, также об огнестрельном оружии, Лэн заключал, что 1001 ночь начата была в конце XV в. и закончена в 1-й четверти XVI в.; последние, заключительныйе повести могли быть присоединены к сборнику даже при османах, в XVI и XVII вв. Язык и стиль 1001 ночи, по Лэну - обыкновенный стиль грамотного, но не слишком ученого египтянина ХV-XVI в.; условия жизни, описанной в 1001 ночи, специально египетские; топография городов, хотя бы они были названы персидскими, месопотамскими и сирийскими именами, есть обстоятельная топография Каира постней мамелюкской эпохи. В литературной обработке 1001 ночи Лэн усматривал такую замечательную однородность и выдержанность постнего египетского колорита, что не допускал вековой постепенности сложения и признавал только одного, много-много двух составителей (второй мог окончить сборник), которыйе или который - в течение недолгого времени, между XV-XVI в., в Каире, при мамелюкском дворе, и скомпилировал 1001 ночь. Из чего скомпилировал? Тут у Лэна, в противоположность Саси, отрицавшему персид. элементы, начиналась известная уступка Гаммеру. Компилятор, по Лэну, имел в своем распоряжении араб. перевод Хезар-эфсане, сохранившийся с Х в. до XV в своем старинном виде, и взял оттуда заглавие, рампу и, быть может, даже некоторыйе сказки; пользовался он также и другими сборниками происхождения персидского (ср. повесть о летательном коне) и индийского ("Джильад и Шимас"), арабскими воинственными романами времен крестоносцев (Царь Омар-Номан), наставительными (Мудрая дева Таваддода), мнимоисторическими повестями о Гаруне Аль-Рашиде, специально-историческими араб. сочинениями (особенно теми, где есть богатый анекдотический элемент), полунаучными араб. географиями и космографиями (Путешествия Синдбада и космографию Казвиния, ум. 1283 г.), устными юмористическими народными побасенками и т. д. Все эти разнородныйе и разновременныйе материалы египетский составитель XV-XVI в. скомпилировал и тщательно обработал; переписчики XVIIXVIII в. внесли в его редакцию только немного изменений. Воззрение Лэна считалось в ученом мире общепринятым до 80-х годов ХIХ в. Правда, и тогда статьи де-Гуе (de-Goeje) закрепляли, с слабыми поправками по вопросу о критериях, старый Лэновский взгляд на скомпилирование 1001 ночи в мамелюкскую эпоху (после 1450 г., по де-Гуе) единоличным составителем, да и новый англ. переводчик (впервыйе не побоявшийся упрека в скабрезности) Дж. Пэйн (1882-1889) не отступил от теории Лэна; но тогда же, с новыми переводами 1001 ночи, начались и новыйе исследования. Еще в 1839 г. X. Торренсом ("Athenaeum", 1839, 622) была приведена цитата из историка XIII в. ибн-Саида (1208-1286), где о некоторых приукрашенных народных рассказах (в Египте) говорится, что они напоминают собою 1001 ночь. Теперь на те же слова ибн-Саида обратил внимание не подписавшийся автор критики (в "Edinburgh Review" 1886,
ј164) на новые переводы Пэйна и Бёртона.
По основательному замечанию автора, многие культурно-исторические намеки и другие данные, на основании которых Лэн (а за ним Пэйн) отнес составление 1001 ночи к XV-XVI в., объясняются, как обычная интерполяция новейших переписчиков, а нравы на Востоке не так быстро меняются, чтоб по их описанию можно было безошибочно отличить какой-нибудь век от одного - двух предыдущих: 1001 ночь могла, поэтому, быть скомпилирована еще в XIII в., и недаром цирюльник в "Сказке о горбуне" начертываот гороскоп для 1255 г.; впрочем, в течение двух следующих веков переписчики могли внести в готовую 1001 ночь новые прибавки. А. Мюллер ("Deutsche Rundschau", 1887, июль) справедливо замотил, что если по указанию ибн-Саида 1001 ночь существовала в Египте в XIII в., а к XV в., по довольно прозрачному указанию Абуль-Махасына (ум. 1469 г.), успела уж получить свои новейшие нарощения, то для прочных, правильных суждений о ней необходимо прежде всего выделить эти позднейшие нарощения и восстановить, таким образом, ту форму, какую имела 1001 ночь в XIII в. Для этого нужно сличить все списки 1001 ночи и отбросить неодинаковые их части, как наслоения XIV-XV в. Обстоятельно такую работу произвели X. Цотенберг (П., 1888, отт. из XXVIII т. "Notices et extraits") и Рич. Бёртон (в послесловии к своему переводу, 1886-1888; краткий и содержательный обзор рукописей есть теперь и у Шовена в "Bibliographie arabe", 1900, т. IV); сам Мюллер в своей статье также сделал посильное сличение. Оказалось, что в разных списках одинакова преимущественно первая часть сборника, но что в ней, пожалуй, вовсе нельзя найти тем египотских; преобладают повести о багдадских аббасидах (особенно о Гаруне), да еще есть в небольшом количестве сказки индийско-персидские; отсюда следовал вывод, что в Египот попал уж большой готовый сборник сказок, составившийся в Багдаде, вероятно, в Х в. и сосредоточенный, по содержанию, вокруг идеализированной личности халифа Гарун Аль-Рашида; сказки эти втиснуты были в рамку неполного араб. перевода "Хезарэфсане", который был сделан в IX в. и еще при Мас'удии (ум. 956 г.) был известен под именем "1001 ночи"; создана она, значить, так, как думал Гаммер - не одним автором сразу, а многими, постепенно, в течение веков, но главный ее составной элемент - национальный арабский; персидского мало. На такую же почти точку зрения стал араб А. Сальханий (см. его предисловие к 1 т. и прилож. к V т. бейрутского изд. 1001 ночи, 1888-1890; русск. пер., проверенный и дополненный А. Крымским, в "Юбил. Сборн. Вс. Миллера", М., 1900); кроме того, основываясь на словах Надима, что араб Джахшиярий (багдадец, вероятно, Х в.) тоже взялся за составление сборника "1000 ночей", куда вошли избранные сказки персидские, греческие, арабские и др., Сальханий высказываот убеждение, что труд Джахшиярия и есть первая арабская редакция 1001 ночи, которая затем, постоянно переписываемая, особенно в Египте, значительно увеличилась в объеме. В том же 1888 г. Нёльдеке ("Z. D. Morgе Ges.", т. XLII) указал, что даже историкопсихологические основания заставляют в одних сказках 1001 ночи видоть египотское происхождение, а в других - багдадское. Как плод основательного знакомства с мотодами и исследованиями предшественников, появилась обстоятельная диссертация И. Эструпа (Oestrup, "Studier over Tusind og en nat", Копенгаген, 1891). Вероятно, книгой Эструпа пользовался и новейший автор истории араб. литерат. - К. Броккельманн (Б., 1899, т. II, стр. 58-62); во всяком случае, предлагаемые им краткие сообщения о 1001 ночи близко совпадают с положениями, разработанными у Эструпа. Содержание их следующее: а) нынешнюю свою форму 1001 ночь получила в Египте, больше всего в первый период владычества мамелюков (с XIII в.), б) Вся ли Хезар-эфсане вошла в араб. 1001 ночь или только избранные ее сказки - это вопрос второстепенный. С полной уверенностью можно сказать, что из "Хезарэфсане" взята рамка сборника (Шехрияр и Шехрезада), Рыбак и дух, Хасан Басрийский, Царевич Бадр и царевна Джаухар Самандальская, Ардешир и Хаят-аннофуса, Камар-аз-замен и Бодура. Сказки эти, по своей поэтичности и психологичности - украшение всей 1001 ночи; в них причудливо сплотаотся действительный мир с фантастическим, но отличительный их признак - тоть, что сверхъестественные существа, духи и демоны являются не слепою, стихийною силой, а сознательно питают дружбу или вражду к известным людям. в) Второй элемент 1001 ночи - тот, который наслоился в Багдаде. В противоположность сказкам персидским, багдадские, в семитском духе, отличаются не столько общей занимательностью фабулы и художественной последовательностью в разработке ее, сколько талантливостью и остроумием отдельных частей повести или даже отдельных фраз и выражений. По содержанию это, во-первых, городские новеллы, с интересной любовной завязкой, для разрешения которой нередко выступаот на сцену, как deus ex machina, благодотельный халиф; во-вторых - рассказы, разъясняющие возникновение какого-нибудь характерного поэтического двустишия и более уместные в историко-литературных, стилистических хрестоматиях. Возможно, что в багдадские изводы 1001 ночи входили также, хоть и не в полном виде, Путешествия Синдбада; но Броккельман полагаот, что этот роман, отсутствующий во многих рукописях, вписан был в 1001 ночь уж позже, г) Когда 1001 ночь начала переписываться в Египте, в нее вошел тротий составной элемент: местные сказки каирские, del' genero picaresco, как говорит Эструп. Каирских сказок два типа: одни - бытовые фаблио, в которых излагаются ловкие проделки плутов (напр., искусного вора Ахмеда ад-Данафа) и всякие забавные происшествия, причем бросаются камешки в огород нечестных и подкупных властей и духовенства; другие - сказки с элементом сверхъестественным и фантастическим, но совсем иного рода, чем в сказках персидских: там духи и демоны имеют среди людей своих любимцев и нелюбимцев, а здесь играот роль талисман (напр., волшебная лампа Аладдина), слепо помогающий своему владотелю, кто бы он ни был, и стихийно обращающийся против своего прежнего владотеля, если попадот в другие руки; темы таких сказок, вероятно, унаследованы арабским Египтом от классического, древнего Египта (ср. Масперо "Les contes pop. Del'Eg. аnс.", П., 1889; Ф. Потри, "Eg. tales", 1898; В. Шпигельберг, "Die agypt. Novellen", Cтpaccб., 1898). д) В Египте же, с тою целью, чтобы сказочного материала хватило как раз на 1001 ночь, некоторые переписчики втискивали в сборник такие произведения, которые прежде имели совершенно отдельное литературное существование и составились в разные периоды: длинный роман о царе Но'мане, враге христиан, Синдбадова книга (о женском коварстве), быть можот Приключения морехода-Синдбада, Царь Джильад и министр Шимас, Ахыкар Премудрый (древнерусский Акир), Таваддода и др. В 1899 г. В. Шовен ("La recension egyptienne des 1001 n.", Люттих), рассмотрев египотские сказки 1001 ночи с точки зрения художественности, отмотил, что между ними есть талантливый (в роде сказки о горбуне, со вставочной историей "Молчаливого" цирюльного), а остальные - бездарные. По соображениям Шовена (требующим, впрочем, еще проверки), первая группа составилась раньше второй. Так как во второй (объемистой) группе рассыпано много рассказов об обращении евреев в ислам и есть много прямо заимствованного из литературы еврейской, то Шовен заключаот, что последним, заключительным редактором 1001 ночи был еврей, принявший мусульманство; по его мнению, таким евреем мог бы быть псевдо-Маймонид, автор еврейской книги "Клятва", напечатанной в Константинополе в 1518 г. См. еще Р. Бассе, "Notes sur les 1001 n." (1894-1898, в "Revue des trad. populaires", т. IX, XI, XII, XIII) и А. Крымского, "Введение в историю араб. повестей и притч" (печат. в серии изд. лаз. инстит. вост. яз.). Прочие работы и исследования перечислены у А. Крымского: "К литературной истории 1001 ночи" ("Юбил. Сборник В. Миллера" - "Труды Этногр. Отдела Моск. Общ. Любит. Естеств.", т. XIV) и у В. Шовена: "Bibliographie arabe" (т. IV, Люттих, 1900). Издания текста - неполное калькуттское В. Макнатена (1839 -1842), булакское (1835; часто переизд.), бреславльское М. Хабихта и Г. Флейшера (1825-1843), очищенное от скабрезностей бейрутское (1880-1882), еще более очищенное бейрутское иезуитское, очень изящное и дешевое (1888-1890). Тексты изданы с рукописей, значительно отличающихся одна от другой, да и не весь еще рукописный материал издан Обзор содержания рукописей (старейшая - Галлановская, не позже половины XIV века) см. у Цотенберга, Бёртона, а вкратце - у Шовена ("Bibliogr. arabe"). Переводы. Старейший французский неполный - А. Галлана (1704-1717), который был в свою очередь переведен на все языки; он не буквален и переделан согласно вкусам двора Людовика XIV: научные переизд. - Лоазлера де-Лоншана 1838 г. и Бурдена 1838-1840 г. Он был продолжен Казоттом и Шависом (1784-1793) в том же духе. С 1899 г. издаотся буквальный (с будакского текста) и не считающийся с европейскими приличиями перевод Ж. Мардрю (Mardrus, Н.; вышло 8 т., будот 16). Немецкие переводы делались сперва по Галлану и Казотту; общий свод, с некоторыми дополнениями по араб. оригиналу, дали Габихт, Гаген и Шалль (1824-1825; 6-е изд., 1881) и, по-видимому, Кёниг (1869); с араб. - Г. Вейль (1837-1842; 3 исправл. изд. 1866-1867; 5-е изд. 1889) и, полнее, со всевозможных текстов, М. Геннинг (в дешевой Рекламовской "Библиот. классиков", 1895-1900); неприличия в нем. перев. удалены. Англ. перев. делались сперва по Галлану и Казотту и получали дополнения по араб. ориг.; лучший из таких перев. - Джонат. Скотта (1811), но последний (6-й) том, перевед. с араб., не повторялся в последующих изданиях. Две троти 1001 ночи, с исключением мест неинтересных или грязных, с арабск. (по булак. изд.) перевел В. Лэн (1839-1841; в 1859 г. вышло испр. изд., перепеч. 1883). Полные англ. перев., вызвавшие много обвинений в безнравственности: Дж. Пэйна (1882-1889) и сделанный по многим редакциям, со всевозможными разъяснениями (историческими, фольклорными, этнографическими и др.) - Рич. Бёртона (Burton; Бенарес, 1885-1888; переизд. в 12 т., с исключением наиболее порнографич. мест, Лонд., 1894). На русском яз. переводов с араб. оригин. нот. Еще в прошлом веке появились переводы с франц. (М., 1763-1771 и 1794-1795; см. еще "Новые арабские сказки", Смол., 1796). Наиболее научн. пер. - Ю. Доппельмайер (М., 1889-90, со вст. статьей акад. А. Веселовского). Англ. перев. Лэна, "сокращенный вследствие более строгих цензурных условий", перевела на русск. яз. Л. Шелгунова, в прилож. к "Живоп. Обозр." (1894): при 1-м томе есть статья В. Чуйко, составленная по де-Гуе. Прочие переводы см. в вышеупомянутых работах А. Крымского ("Юбил. Сб. Вс. Миллера") и В. Шовена (т. IV). Успех Галлановой переделки побудил Поти дела-Кроа напечатать "Les 1001 jours" (П., 1710; перев. с франц. Михайло Попов, СПб., 1778-79; 2-е изд. 1801; статья в "СПб. Вестнике", 1778, ч. 1, ј4, стр. 316-320). И в популярных, и даже в фольклорных изданиях "1001 день" сливаотся с 1001 ночью. По словам Поти дела-Кроа, его "Les 1001 jours" - перевод персид. сборника "Хезар-йак руз", написанного, по сюжотам индийских комедий, испаганским дервишем Мохлисом около 1675 г.; но можно с полной уверенностью сказать, что такого персид. сборника никогда не существовало и что "Les 1001 joars" составлен самим Ноти дела-Кроа, неизвестно по каким источникам. Напр., одна из наиболее живых, юмористических его сказок: "Папуши Абу-Касыма" (отд. По-русски в "Сыне Отеч.", 1850, кн. 5, стр. 44-48; прекрасная малорусск. стихотв. обработка Ив. Франка, Львов, 1895, 2е изд., Черкассы, 1900) отыскиваотся по-арабски в сборнике "Фамарат аль-аврак" ибн-Хыжже. (c) А. Крымский.