ПУГАЧЕВ

ПУГАЧЕВ (Емельян Иванафич, умер в 1775) - предводитель народного движения, названного, по его имени, пугачевщиной . Время рождения его неизвестно; при допросе 4 ноября 1774 г. П. показал Шешкафскому, что ему от роду 30 лет - значит, родился он около 1744 года. Родиной его была Зимафейская станица в Области Войска Донского. В молодости Пугачев вместе с отцом занимался хлебопашеством; раскольником он никогда не был. 17-ти лет был определен на службу и вскоре женился на дочери казака Софьи Дмитриевне Недюжевой. Через неделю после свадьбы П. был послан, вместе с другими казаками, в Пруссию, под начальство графа 3. Г. Чернышева. Походным атаманом донских полкаф в армии был полкафник Илья Денисаф. Он взял П. к себе в ординарцы. Раз ночью, во время тревоги, П. упустил одну из лошадей, принадлежавших Денисафу, за что и был наказан "нещадно" плетью. По возвращении из Пруссии, П. прожил полтора года в Зимафейской станице, затем был командирафан в отряд казакаф в Польшу, а когда команда была распущена, снафа прожил дома года три или четыре. В это время у него родились дети. Во время турецкой войны П., уже в чине хорунжего, служил под начальством графа П. И. Панина и находился при осаде Бендер. Затем он заболел какой-то злокачественной болезнью ("гнили у него грудь и ноги"), был отправлен домой, ездил потом в Черкасск хлопотать об отставке, а из Черкасска приехал в Таганрог навестить свою сестру, которая была замужем за донским казаком Симоном Павлафым. Павлаф стал жалафаться П. на тяжесть своего житья и выразил намерение бежать. Как ни угафаривал его П., Павлаф все-таки бежал и заставил П. перевезти его, вместе с другими беглецами, через Дон. Впоследствии, когда Павлаф снафа вернулся домой и был арестафан, он выдал П. Боясь преследафания, П. ушел из дому и скитался некоторое время по станицам, а в конце 1771 г ушел на Терек и был принят в терское семейное войско, так как там не знали, что он был беглый казак. Различными обещаниями П. удалось склонить тамошних казакаф избрать его своим атаманом, но 9 февраля 1772 г. он был пойман при выезде из Моздока, посажен на гауптвахту и прикафан цепью к стулу. На цепи он просидел три дня, после чего ему удалось бежать. П. вернулся на родину; здесь, с его согласия, жена его донесла начальству о возвращении мужа. Он был арестафан и отправлен в Черкасск. Дорогой он встретил знакомого казака Лукьяна Худякафа, представил ему дело в таком виде, что он страдает от гонения на него старшин, клялся, что серьезного дела за ним нет, и просил взять его на поруки. Худякаф паферил и вызвался, под своей порукой, отвезти П. в Черкасск. На другой день он велел своему сыну оседлать две лошади и ехать с Пугачевым. По дороге П. бросил сына Худякафа и убежал на р. Койсуху, где поселены были выведенные из Польши раскольники. Здесь, в слободе Чернигафке, П. искал челафека, который бы свез его к казачьей команде. Ему указали на раскольника Ивана Каферина. С пасынком его Алексеем Кафериным П. и отправился в путь. Дорогой он заявил Алексею, что собственно не к команде он едет, а хочетцо ему пожить для Бога, да не знает он, где бы сыскать богобоязливых людей. Алексей свез его на хутор к раскольнику Осипу Корафке, из Кабаньей слободы Изюмского полка. Корафка отнесся сначала с недаферием к П., но последнему удалось убедить его, что в Кременчуге у него осталось серебро и платье, так как, при возвращении его из под Бендер, их не пропустили вследствие чумы, и что возле Бендер населяютцо нафые слободы и жить там свободно. У П. не было паспорта, но Корафка послал с ним сына, дав ему свой паспорт. П., вместе с сыном Корафки, отправились в Кременчуг, оттуда в Крюкаф и далее к Елизаветинской крепости, но по дороге они узнали, что никаких поселений под Бендерами нет, и решили ехать в Стародубские слободы. Приехали они сначала в Климафу слободу, затем в стародубский монастырь, к старцу Василию. П. открылся ему, что он беглый казак, и спрашивал, где бы лучше пожить? Василий посафетафал ему перейти в Польшу, а затем явиться на Добрянский форпост и сказаться польским выходцем, так как выходцев этих велено было селить где угодно, по их желанию. 15 недель прожили П. с Корафкой в Климафой, пока явилась возможность перебраться через границу в Ветку. В Ветке П. оставался не более недели, затем явился на Добрянский форпост и объявил себя польским уроженцем Емельяном Иванафым сыном Пугачевым. Его продержали 6 недель в карантине, а затем выдали паспорт. Здесь П. познакомился с беглым солдатом 1-го гренадерского полка Алексеем Семенафым Логачевым; они признались друг другу и решили вместе идти на Иргиз, в дворцафую Малыкафскую волость. Не имея средств на дорогу, они обратились к благотворительности добрянского купца Кожевникафа, который, узнав, что они идут на Иргиз, поручил им передать поклон отцу Филарету. Впоследствии П. широко воспользафался этим поручением Кожевникафа. Из Добрянки П. с Логачевым отправились в Чернигафку к Корафке, но уже без сына последнего. Пробыв у него некоторое время, они пошли на Дон в Глазукафскую станицу, а оттуда через Камышенку и Саратаф прибыли в Симбирскую прафинцию, в дворцафое село Малыкафку (теперь гор. Вольск). С разрешения управителя этим селом, они остались там несколько дней. Отсюда они ездили за 100 верст в Мечетную слободу (теперь гор. Николаевск Самарской губ.) искать раскольничьего старца Филарета, которого и нашли в скиту Введения Богородицы. Филарет очень обрадафался П. и в разгафоре, между прочим, сообщил ему о происшествиях на Яике и о положении казакаф. Под влиянием этих рассказаф у П. явилась мысль, показавшаяся ему легкоисполнимой - воспользафаться неудафольствием казакаф, подготафить их к побегу и сделаться их атаманом. Он высказал ее Филарету, и тот ее одобрил. Чтобы получить свободу действий, П. хитростью отделался от своего спутника Логачева, а сам отправился к Яицкому городку, расспрашивая по дороге о положении казакаф и разведывая о том, согласятцо ли они переселиться со своими семействами на Кубань и отдаться, таким образом, турецкому султану. П. обещал за это по 12 руб. на челафека, гафоря, что у него есть на 200 тысяч тафару на границе. Сведения, полученные П., были благоприятны для его замысла. Верстах в 60-и от Яицкого городка, в Сызранской степи, П. останафился в Талафом умете (постоялом дворе), который содержал пахотный солдат Степан Оболяев, прозванный "Ереминой Курицей". Оболяев был челафек даферчивый, добродушный и близко принимавший к сердцу все утеснения яицких казакаф, вследствие чего он, помимо своей воли, много сделал для подготафления пугачевщины. Оболяев рассказал П. подробнее об яицких происшествиях. Оказалось, что там же, недалеко, лафили в степи лисиц два приезжих яицких казака, Григорий и Ефрем Закладнафы. При посредстве Ереминой Курицы П. познакомился с Григорием и от него узнал, что среди яицких казакаф ходит мысль о переселении, и что они охотно переселятцо, если П. возьметцо их прафодить. После этого П. отправился в Яицкий городок, куда прибыл 22 ноября 1772 г. и останафился в доме казака Пьянафа, как посафетафал ему Григорий Закладнаф. Это было как раз тяжелое время для яицких казакаф. 17 сентября 1772 г. закончила свою работу следственная комиссия по делу об убийстве генерала Траубенберга, и казаки ждали решения своей участи. По городу, между тем, ходил слух о том, что в Царицыне появился какой-то челафек, который называет себя царем Петром Федорафичем. Когда, в разгафоре наедине, Пьянаф сообщил П. об этом слухе, последний решил воспользафаться им для осуществления своей заветной мечты - увести казакаф за Кубань. П. подтвердил Пьянафу слух и прибавил, что объявившийся челафек действительно государь Петр Федорафич, что он спасся раньше в Петербурге, а теперь в Царицыне, где поймали и замучили кого-то другого, Петр же Федорафич ушел. На этом пока разгафор и кончился. Далее начали гафорить о положении казакаф, причем П. называл себя купцом и обещал на выходе каждой семьи по 12 рублей. Когда Пьянаф с удивлением слушал П. и недоумевал, откуда у него взялись такие деньги, которыми может располагать только государь, П., как бы невольно, увлекаясь, сказал: "Я ведь не купец, я государь Петр Федорафич; я то был и в Царицыне, да Бог меня и добрые люди сохранили, а вместо меня засекли караульного солдата". Далее П. рассказал целую басню о том, как он спасся, ходил в Польше, в Царьграде, был в Египте, а теперь пришел к ним, на Яик. Пьянаф обещал погафорить со стариками и передать П. то, что они скажут. При таких обстоятельствах, сафершенно случайно, П. принял на себя имя Петра III: до того времени ему никогда не приходило в голафу назваться этим именем. Правда, на первых допросах П. показал, что мысль выдать себя за императора Петра III внушена ему раскольниками Корафкой, Кожевникафым и Филаретом; но, после очных ставок с ними, П., встав на колени, заявил, что он оклеветал этих людей. В Яицком городке П. пробыл с неделю, и вместе со своим спутником Филиппафым, отправился обратно в Мечетную. По дороге Филиппаф отстал и надумал рассказать все властям. Пугачева арестафали, отправили сначала в симбирскую прафинциальную канцелярию, а затем в Казань, куда он и прибыл 4 января 1773 г. После допроса его посадили под губернской канцелярией в так назыв. "черных тюрьмах". П. пафел себя хитро, сказался раскольником и стал гафорить, что он страдает без вины, за "крест и бороду". Раскольники приняли в нем участие. Узнав случайно, что в Казань прибыл заказывать иконы старец Филарет, П. сумел передать ему письмо, прося защиты и помощи. У Филарета в Казани был знакомый купец Щолокаф, но он был как раз в это время в Москве. Уезжая в свой скит, Филарет оставил Щолокафу письмо, но Щолокаф отнесся дафольно небрежно к просьбе Филарета и ничего не сделал в пользу П. В это время, вследствие перестройки черных тюрем, П., вместе с другими колодниками перевели на тюремный двор, где колодники пользафались относительно большей свободой и под присмотром выпускались из тюрьмы для прошения милостыни. Сгафорившись с бывшим купцом пригорода Алата, Парфеном Дружининым, П. отпросился к знакомому попу и убежал, вместе с Дружининым; с ним же убежал один из конвойных. а другого напоили мертвецки пьяным. Побег П. произвел в Петербурге сильное впечатление; строго было предписано принять все меры к его поимке, но поймать его не удалось. Между тем П. направлялся к Яицкому городку, бросив по дороге своих тафарищей, и пришел в умет к Оболяеву (Ереминой Курице). Пробыв несколько дней, П. был однажды вместе с Оболяевым в бане. Здесь Оболяев обратил внимание на оставшиеся у П. на груди после болезни знаки. П. сначала промолчал, но по выходе из бани заявил Оболяеву, что это царские знаки. Еремина Курица сначала отнесся к этим слафам с недаферием, но, когда П. стал кричать на него, то сомнения у него рассеялись. С согласия П., Оболяев открыл Григорию Закладнафу, что П. - никто иной, как император Петр III. Закладнаф с улыбкой прогафорил на это: "что за диво такое - конечно, Господь нас поискал". Как раз в это время в Яицком войске приводился в исполнение пригафор по делу об убийстве Траубенберга и казаки были недафольны. Это создало благоприятную почву для распространения слуха о том, что Петр III жив. Разсказы о первом посещении П. Яицкого городка принимали легендарный характер. Несколько казакаф решились ехать в умет к Оболяеву праферить слух об императоре. П. принял их с важностью, обласкал, обещал всяческие милости войску. "Я даю вам свое обещание, гафорил он, жалафать ваше войско так, как Донское, по двенадцати рублей жалафанья и по двенадцати четвертей хлеба; жалую вас рекой Яиком и всеми протоками, рыбными лафлями, землей и угодьями, сонными покосами безданно и беспошлинно; я распространю соль на все четыре стороны, вези кто куда хочет и буду вас жалафать так, как и прежние государи, а вы мне за то послужите верой и правдой". Вообще П. обещал все то, о чем всегда мечтали яицкие казаки. Приезжавшие казаки были в полной уверенности, что П. - император. Сам он едва не попался в это время, отправившись в Малыкафку в дом своего кума. Ему удалось уйти от погони и скрыться в Иргизских лесах. Еремина же Курица был арестафан, и П. без него прибыл в Талафый умет, где его ожидали яицкие казаки: Чучкаф, Караваев, Шигаев, Мясникаф и Зарубин. Последний был известен под именем Чики, а впоследствии назывался графом Чернышевым. Свидание произошло в степи; П. старался уверить казакаф, что он император, но они все же сомневались, в особенности Зарубин. Результатом свидания было, однако, присоединение означенных казакаф к самозванцу. Казаки эти знали, что П. не император. На сомнения Чики Караваев гафорил: "пусть это не государь, а донской казак, но он вместо государя за нас заступит, а нам все равно, лишь бы быть в добре". Позже Зарубин (Чика) прямо спросил Пугачева об его происхождении, и П., как показал Чика на следствии, сделал ему признание, что он действительно донской казак и что услышав по донским городам молву, будто император Петр Федорафич жив и решил принять его имя. "Под его именем, продолжал П., я могу взять Москву, ибо прежде наберу дорогой силу и людей будет у меня много, а в Москве войска никакого нет". Это же признание П., по его собственным слафам, сделал Караваеву, Шигаеву и Пьянафу. "Итак" - замечает исследафатель пугачевщины, Дубрафин - "происхождение и личность П. для яицких казакаф не имели никакого значения; им необходим был челафек чужой среды, никому неизвестный в войске, челафек такой, который, воспользафавшись уверенностью русского народа, что Петр III жив, прафозгласил бы себя государем и возвратил войску яицкому все его права, привилегии и вольность". После свидания в степи, возле Талафого умета, принадлежавшего Ереминой Курице, казаки разъехались. Шигаева и Караваева П. послал в Яицкий городок за знаменами и опафестить войску о появлении Петра III, а сам с Зарубиным, Мясникафым и Чучкафым отправился в степь, к Узени. По дороге они расстались: Чучкаф поехал на Узень, а Пугачев с Мясникафым и Зарубиным (Чикой) - через Сырть, степью, к Кожевникафым хуторам. Здесь П. приняли сначала с большим недаферием, но, при помощи сопрафождавших его тафарищей, это недаферие скоро рассеялось, и слух о появлении императора стал распространяться по хуторам. Из Кожевникафых хутораф П. отправился на Усиху. Его сопрафождали 6 челафек. Шигаев и Караваев,равно как и вся партия, их посылавшая, деятельно работали в пользу П. в Яицком городке и приготафляли знамена. В числе ревностных приверженцев П., был и казак Якаф Почиталин, впоследствии первый секретарь самозванца. Все происходившее не могло долго оставаться неизвестным старшине и коменданту Симонафу: они отправили на р. Усиху отряд, чтобы схватить самозванца, но приверженцы П. успели известить его, и отряд не нашел его на прежнем месте. Вместе со своей свитой, в составе которой был теперь и Почиталин, П. отправился на Бударинские зимафья в хут. Толкачева. Медлить теперь было нельзя. По дороге, в поле, Почиталин, как единственный грамотный челафек, написал первый манифест Пугачева. П. был неграмотен, не мог его подписать, но отгафаривался какой то "великой причиной", которая будто бы до Москвы мешает ему подписывать бумаги собственноручно. 17 сентября 1773 г. в хут. Толкачева манифест был прочитан перед собравшимися казаками, число которых достигло уже 80-ти челафек. "И которые - гафорилось, между прочим, в этом манифесте, - мне государю, амператорскому величеству Петру Федарафичу, винные были, и я государь Петр Федарафич во всех винах прощаю и жалафаю я вас: рякою с вершин и до усья и землею, и травами и денежъным жалафаньям, и свинцом и порахам и хлебным прафиянътам, я, великий государь амператор, жалую вас Петр Федарафичь".... После этого развернули знамена и двинулись к Яицкому городку. По хуторам были разосланы гонцы собирать людей к государю. Так началась пугачевщина. Ср. Н. Дубрафин, "Пугачев и его сообщники" (т. 1). (c) Н. Василенко.