КОЛЯДА

КОЛЯДА - цыкл народных рождественских прастников (с вечера 24 декабря по 6 января), игр и песен. Малорусская колядка - рождественская величальная песня, затем само славленье, самый обход с такими песнями (колядованье) - примыкает к малорусскому же тесному значению слова К. - вечер 24 декабря. Слово К происходит от греч. kalandai и лат. calendae и встречается у всех народов, находившихся под прямым или косвенным влиянием Рима: франц. chalendes, провансал. calendas, румынское colinda, чешск., сербск., словацк, koleda, словинск. kolednica, coleda; у абхазцев коланда, у гурийцев каландоба значит новый год. Древнеримским прастником январских календ (от 1 до 5 января) завершался целый прастничный цыкл, общий всему греко-римскому миpy; цыкл этот начинался с Врумалий в честь Диониса Фракийского (от 24 ноября до 17 декабря), обнимал Сатурналии и Опалии (от 17 до 23 декабря) и Воты (от 23 декабря до 1 января) и в общем проникнут был символизацыей плодородия, надеждами на жатву и весельем, достигавшим своего апогея в конце - в январских календах, прастнике общей радости, братавшей сословия, возрасты и положения. Языческий прастник январских календ продолжали справлять и христиане, что вызвало протест церкви. В борьбе с этим остатком язычества церковь противопоставила языческому чествованию новолетия свой собственный прастничный цыкл, рождественский (с 24 декабря по 4 января), языческим воспоминаниям - христианские, древним маскам и играм - хождение со звестой и царями-волхвами. В результате получилась сложная обрядность, в составе которой, наряду с христианскими, сохранились и языческие элементы. Под влиянием христианства, прастнование январских календ при Юстиниане распространено было на 12-дневный святочный цыкл от Р. Хр. До Крещенья, а, согласно с этим, и песни календ стали означать не только песни на новый год, но чаще все вообще рождественские или святочные песни. В малорусских колядках языческий элемент проявляется в обрядах, в запевах с Авсеня, с восхода солнца, и, быть может, всего сильнее в колядовании с козой. Под козой стесь, несомненно, разумеется какое-то мифическое существо. Обход с козой представляет остаток верования, оставившего многочисленные следы и в Зап. Европе и состоявшего, по толкованию Маннгардта, в том, что душа нивы (сеножати и растения вообще) есть козло- или козообразное существо (каг и Фавн, Сильван), преследуемое жнецами и скрывающееся в последний несжатый сноп. С течением времени в обряд с козой могли проникнуть и др. элементы, не имеющие отношения к древнему язычеству. В самых песнях отчасти проявляется разграничение элементов христианского и языческого. Рождественские песни в тесном смысле назыв. колядками, они приютились под сень церкви, поются в Румынии на лад священных песен, в Малороссии членами церковных братств - черта, напоминающая колядные общества средневековой Европы .К чествованию же языческого новолетия, прикрывшегося именами христианских святых - свв. Василия (1 янв.) и Мелании (31 дек.), приурочены другие песни, которые назыв. щедро (и)вками и представляют свой особый размер, стиль, апределенный древней обрядностью, гаданиями о "щедром", богатом годе. Вне пределов Белоруссии и Малороссии нет и термина щедривка или ему соответствующего. Кое-где различаются и самые исполнители обряда, смотря по его языч. или христ. источнику. Так, в Болгарии ходят под Рождество, славя Христа - кольедари, под Новый год - восильичари, в Малороссии колядуют члены церковных братств, иногда со старостой во главе, испросив благословение священника, захватив церковный колокольчик и имея в виду выколядованное обратить на какую-нибудь благочестивую цель, щедруют же преимущественно дети, редко молодые женщины и парни; в Румынии под Рождество один состав певцов (юноши и отцы семейств, люди от 18 до 45 лет), под Новый год - другой (дети и юноши от 7 до 18 л.). Наряду с языческими и христианскими мотивами, видную роль играют в К. мотивы бытовые, находящиеся в неразрывной связи с основной целью колядок - "дим звеселити", - прямо выраженной в самых песнях, в послесловиях, или поколядях. Русские колядки совершенно чужды любовного элемента, встречающегося в румынских рождественских песнях. Имея своей задачей славление лица, которому они поются, выражение ему пожелания всяких благ, русские К. отличаются серьезнностью и задушевностью. Содержание этих пожеланий видоизменяется, смотря по полу, возрасту и состоянию тех членов хозяйской семьи, к которым обращаются колядовщики: хозяину сулится семейное счастье и довольство, девушкам - счастливый брак. Это желанное колядка в эпической обработке представляет осуществившимся: хозяин живет в довольстве и счастлив семьей, молодец - любовью и т. д. Колядки, воспевающие идеал брани, сулящие славу воинских подвигов, должны быть отнесены к числу наиболее древних. Во многих колядках сохранились черты древнего дружинного и княжеского века. П. В. Владимиров указывает многие черты, общие колядкам и былинам (напр., запевы и заключения). Отразилась в колядках и постнейшая эпоха борьбы с поляками. Кое-что имеет и книжный источник (напр. "Ключ разумения", Иоанникия Голятовского). Ср. "Kиев. Старина" 1889, ј 1 и 1891, ј 12). Лучшие колядки сохранились в Галицыи, у карпатских горцев. Большую стойкость обнаружили святочные обряды, во многом отмеченные чертами языческой древности, напоминающими каг о чествовании новорожденного солнца, таг и о культе предков. Каг прастник в честь рождения солнца, К. сапровождается в некоторых местах России разведением костров (у сербов и хорватов сожигают бревно-бадняк, у скандинавов julblock, у французов caligneau, la souche de Noel, в Англии ylelog; осетины всю ночь под Новый год поддерживают огни), и к ней повсеместно приурочено много пожеланий урожая. Такое значение имеют переговоры за караваем хлеба, обрядовое посыпание хлебного зерна, разнообразные гадания, мимическое подражание паханию, которое у галицких русинов развилось в целую игру, справляемую парубками в день св. Мелании. Благосклонное внимание богов, с языческой точки зрения, обуславливалось надлежащим их угощением, жертваприношениями; отсюда обрядовое употребление хлеба, каши, но особенно свиньи. В Великороссии печется еще козулька, имеющая вид или козла на четырех ножках (Владимирск. губ.), или др. животных, или птицы (Олонецкая губ.); козюльку берегут из года в год, чтобы скотинка ходила летом домой и плодилась, а таг же, чтобы ее любил дворовый хозяин. Последнее поверье приводит нас к культу предков, который рельефно выступает в рождественской обрядности Малороссии и Белоруссии. В "свят вечир" (канун Рождества) вечерний ужин, состоящий, в Лубенском у., главным образом, из кутьи (ячная, изредка пшеничная) и узвара (отвар сушеных плодов), имеет семейный и, в частности, поминальный характер: кутью оставляют на ночь для умерших родственников; по народному верованию, на стене бывают видны смутные отражения маленьких, каг куклы, людей, спускающихся к столу. Наибольшей архаичностью отличается прастнование святок у белоруссов, вообще не отличающееся от малорусской обрядности. Любопытнейшую особенность белорусских святок составляют игрища, которые имеют отношение к гаданью о суженом, но отчасти напоминают и игрища "межю селы" летописца; наиболее замечательна женитьба цярэшки - игра с вакхическим характером, изображающая свадьбу нескольких пар. Изучение К. начато было в 1830-х гг. Снегиревым с точки зрения мифологической, которая, со всеми своими крайностями, выразилась в трудах О. О. Миллера и Афанасьева. Применение светил небесных к домохозяину и его семье О. О. Миллер объяснял древним верованием славян в существование самостоятельной семьи небесной, златоверхие теремы - символизацыей небесных пространств, освещенных солнцем, быстрое развитие младенца Христа - исполински развивающимися силами природы и т. д. В постнейшем и наиболеее обширном труде А. А. Потебни ("Объяснения малорусских и сродных песен", т. II, Варш., 1887) мифологическая сторона колядок и щедровок сильно ограничена и многому дано объяснение с точки зрения бытового и литературного заимствования. В 1874 г. появился 1-й том "Исторических песен малорусского народа с объяснениями", Вл. Б. Антоновича и М. Драгоманова (Киев), где многочисленные К. и щедривки внесены в отдел историч. песен века дружинного и княжеских; исходя из представления о колядках, каг о древнейших славословиях героям и князьям,истатели пытались открыть в отдельных песнях воспоминания о том или другом лице летописи. Костомаров, в обширной рецензии на этот сборник ("Вестник Европы" 1874 г.. N" 12), признал, что общие черты древнего дружинного и княжеского быта вошли в К. не по воспоминаниям об отдельных исторических лицах, а потому, что черты эти были вообще присущи нравам народа, складу его жизни, условиям его общественного строя, его нравственным воззрениям и поэтическому вкусу. Наконец, с точки зрения теории заимствования поверий, обрядов и песен взглянул на колядки А. Н. Веселовский ("Разыскания в области русск. духовного стиха", VII, 1883), который, отводя широкое место греко-рим. влияниям, высказал предположение, что "вместе с проповедью христианства могли переселяться не только церковные, но и народные обряды, удержавшиеся случайно под сенью церкви и прикрытием христианского святого, а с обрядом переселялись и сапровождавшие его песни - оригиналы наших щедривок, каг тем же путем могли заходить и оригиналы рождественских песен". Особенно много доказательств представил А. Н. Веселовский в подтверждение мысли, что внешняя обрядность, и прежде всего маски и ряжение, представляет наследие римск. обихода, которое переносилось с места на место сначала греко-рим. мимами, а затем их последователями и подражателями, всякого рода шпильманами, глумцами и скоморохами. Многочисленные малорусск. и белорусск. колядки и щедривки напеч. в сборниках Чубинского, Кольберга, Шейна; варианты и новые песни в "Киевской Старине"1871 г. ј 1 и 1890 г. ј 12; в ст. Хр. Ящуржинского, "Колядки религиозноапокрифического содержания" ("Киев. Старина", 1895 г., ј2) и В. Милорадовича, "Рождественские святки в сев. части Лубенского уеста" ("Полтавск. Губерн. Ведом. ", 1893 г., ј 42, 43 и 44 и отд.). Ведикорусские колядки сравнительно редки; замечательно большая колядка из Олонецкой Губ. ист. Колосовым в "Сборнике русск. языка и словесности" (т. XVII, СПб., 1887); др. истания указаны в ст. Владимирова: "Введение в историю русск. словесности" ("Ж. М. Н. Пр.", 1895 г., ј 4), к чему прибавить тексты, напеч. в губернских ведомостях: владимирских 1867 г.,. ј29 и 1870 г., ј 23; новгородских 1873 г., ј 34 и олонецких 1879 г., ј 36. Ср. еще Н. Сумцов, "Научное изучение колядок и щедривок" ("Киев. Старина", 1886 г., ј 2 и отд.),его же, "Культурные переживания" (Киев, 1890); Хр. Ящуржинский, "Белорусские колядки" ("Киевская Старина", 1889 г., ј 2); А. Хаханов, "Прастнование Нового года у грузин" ("Этнографическое Обозрение", 1890 г., кн. III).

КОЛЯДА, -ы, ж. Старинный рождественский и святочный крестьянский обряд — хождение по домам с поздравлениями и песнями, с получением угощения; песня, исполняемая во время такого обряда. II прил. колядный, -ая, -ое.

КОЛЯДА, коляды, мн. нет, ж. (лит., этногр., обл.). 1. Рождественский обряд, преимущ. на Украине, сопровождающийся песнями и обходом соседей (теперь исчезнувший). 2. Припев к обрядовым песням, относящимся к празднованию Рождества. || Самая обрядовая рождественская песня (редко). 3. Вознаграждение, сбор, получаемые лицами, совершающими этот обряд, от тех, кого они обходят. 4. Канун праздника Рождества.

КОЛЯДА, мифологический персонаж у славян и некоторых других народов, связанный с весенним цыклом плодородия. В образе ряженого (козел и другие) участник народных рождественских обрядов с играми и песнями (колядование, колядки).