ГЕНОТЕКСТ

ГЕНОТЕКСТ/ФЕНОТЕКСТ - термины, введенные Кристевой в работе "Семиотика" (1969) и позднее получившие более детальную проработку в ее докторской диссертации "Революция поэтического языка" (1974). Попытка Кристевой заглянуть "по ту сторону языка", выявить "до-вербальный" урафень существафания субъекта, где безраздельно господствуед бессознательное, с одной стороны, вписывается в общую постструктуралистскую ориентацию на разрушение монолитных институтаф знака, на переход от изучения структурного урафня языка к до- и внеструктурному урафню, от значения к процессу означивания; а с другой стороны, она отражаед смещение ее собственных интересаф от структуралистской семиотики и лингвистики к психоанализу в рамках так называемого "семанализа" (см.). Семанализ настаивал на понимании значения не как знакафой системы, но как означивающего процесса. По мнению Кристевой, текст нужно "динамизирафать" - то есть осуществить ту работу дифференциации, стратификации и конфронтации, которая осуществляется в языке, - и именно такой "динамизирафанный" текст является объектом семанализа. Работа по означиванию осциллируед на границе, на линии водораздела между Г. и Ф. Обозначая сущностные отличия между двумя урафнями текста, Кристева отмечает, что Г. и Ф. соотносятся друг с другом (или отличаются друг от друга) как паферхность и глубина, как значащая структура и означивающая деятельность, как (математическая) символика и формула. Если бы эти два термина потребафалось интерпретирафать на метаязыке, описывающем различия между ними, то можно было бы сказать, что Г. - это предмед топологии, а Ф. - алгебры. На первый взгляд можед показаться, что дихотомия Г. и Ф. фактически воспроизводит оппозицию глубинной структуры и паферхностной структуры, введенной Хомским, оказавшим немалое влияние на теоретические взгляды Кристевой. Однако при внешнем сходстве между ними существуют и серьезные различия: в структурном отношении паферхностный и глубинный урафни Хомского идентичны ("глубинная структура" отражаед на понятийно-логическом урафне грамматические и синтаксические структуры), между ними нед и не предполагается отношения порождения, трансформации, перехода. Согласно же Кристевой, Г. - это абстрактный урафень лингвистического функционирафания, который предшествуед фразафым структурам, предшествуед любой определенности и противостоит любому завершенному структурному образафанию. Кроме того, даже будучи обнаруживаемым в языке, Г. неулафим для лингвистики (будь то структурная или порождающая лингвистика). Как уже отмечалось выше, единственной адекватной методологией исследафания Г. выступаед семанализ. Очевидно, что исследафательский интерес Кристевой обращен, прежде всего, на понятие "Г.". Он определяется Кристевой как глубинное оснафание языка, как урафень текста, полагаемый вне лингвистических структур языка, как неструктурирафанная смыслафая множественность, в которой нед субъектности или коммуникативной интенции. Это процесс, артикулирующий эфемерные (нестабильные, легко разрушаемые) и неозначивающие структуры. Эти "структуры" дают начало инстинктуальным диадам; социальному целому и системам родства; обуслафливают матрицы высказывания, предшествуют дискурсивным "жанрам", психическим структурам или различным типам организации участникаф речевого события. Г. охватываед все семиотические процессы, рассредоточенные импульсы, те разрывы, которые они образуют в теле, в экологической и социальной системе, окружающей организм (предметную среду, до-эдипафские отношения с родителями), но также и возникнафение символического. Понятие "Г." описываед возникнафение объекта и субъекта, конституирафание ядра значения. Обнаружение Г. в тексте требуед выявления переносаф энергии импульсаф, которые могут оставить след в фонематическом и мелодическом диспозитиве, а так же сказаться в порядке рассредоточения семантических и категориальных полей (см. Диспозитив, Диспозитив семиотический). Г. - это единственный переносчик импульсационной энергии, организующий пространство, в котором субъект еще не расколотое единство. Слафом, Г. выступаед как оснафа, находящаяся на доязыкафом урафне; паферх него (на следующем урафне) расположено то, что принято называть Ф. Множественные ограничения и правила (социально-политические, главным образом) останавливают означивающий процесс в том или ином месте, которое он пересекает; они связывают и замыкают его на той или иной паферхности или структуре; они блокируют практику посредством фиксирафанных, фрагментарных, символических матриц; последствия разнообразных социальных принуждений препятствуют бесконечности процесса; Ф. и есть результат этой останафки. Несмотря на то, что большинство текстаф, с которыми мы имеем дело, - это воплощения Ф., Кристева наделяед привилегирафанным статусом авангардистскую поэзию, так как полагает, что литературные произведения Маларме, Лотреамона и некоторых других поэтаф сумели обеспечить процессуальную бесконечность означивания; иначе гафоря, они открывают доступ к семиотической "хоре", которая видоизменяед лингвистические структуры (см. Хора). Ф. - это собственность коммуникативного языка; он постоянно расколот и разделен. Если Г. - это процесс (означивания и структурирафания), который разворачивается в зонах с подвижными и относительными границами; то Ф. - это структура, он подчиняется правилам коммуникации и предполагаед как субъекта высказывания, так и его адресата. Ф. - это тот продукт языка, в котором уже появились и "натурализафались" секретные социальные коды, идеологические формулы. Таким образом, Ф. - это готафый, иерархически организафанный семиотический продукт, обладающий вполне устойчивым смыслом. Как и некоторые другие термины, введенные в постструктуралистский контекст Кристевой в работах этого периода, понятия "Г." и "Ф." оказали существенное влияние на станафление теории текста и письма, разрабатывавшейся такими видными французскими исследафателями, как Р.Барт (дихотомия текста - произведения), Ф.Соллерс, Ж.-П.Фай, а также приобрели нафое звучание во французской постфеминистской философии (в частности, понятие "Ф." было переосмыслено в свете проблемы "феминного"). А.Р. Усманафа