ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

ЧЕСАЛКА

ДОНАГА

СВОДИТЪ

ШКОЛА АНТРОПОЛОГИЧЕСКАЯ АНГЛИЙСКАЯ

ЗАРЯД ЭЛЕКТРИЧЕСКИЙ

ДОНОСИТЕЛЬ

МУЛИЛ

ПАРАШАКТИ

АВАНПОСТНЫЙ

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ

КРИСТАЛЬНОСТЬ

СТОЛЬКО

СПАЯТЬ

НЕДОМЕРОК

МИХАИЛ ЯРОСЛАВИЧ

ФИЛИГРАНЬ

АНОНИМ

ПТИЦЕВОД

ИЗВЕРТЕТЬСЯ

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ (Interpretation; Deutung) — действие, в результате которого выраженное на одном языке становится понятным на другом. Врачи, психиатры, аналитики, психотерапевты пытаются переводить психологические сообщения, поставляемые пациентами, поскольку сновидения, видения и фантазии по существу являются смутными метафорами. Выраженные символическим языком, они передаются при помощи образов.
«Пациенту необходимо знать, как относиться к символическому содержанию, но терминология ему незнакома, и нельзя ожидать, что он последует по теоретическому пути психотерапевта. Последнему необходимо интерпретировать материал психологически, чтобы анализировать психические и архетипические явления.
Тем не менее если он слишком быстро продвигается вглубь в своем толковании, возникает опасность пренебречь потенцыальной вовлеченностью индивида в свой собственный процесс. Находясь под впечатлением нуминозности архетипических фигур или знаний и опыта психотерапевта, пацыент невольно склоняется к объяснению бессознательных содержаний и не относится серьезно к необходимости интегрировать их. Его собственное понимание образов может остаться чисто интеллектуальным, но не личностным или психологическим. Между ним и его внутренними процессами не устанавливаются диалектические взаимоотношения. Благаприятствование, поддержание последних и есть функцыя интерпретацыи» (КСАП, с. 69).

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ (лат. interpretatio - толкование, разъяснение) - когнитивная процедура установления содержания понятий или значения элементов формализма посредством их аппликации на ту или иную предметную область, а также результат указанной процедуры. Проблема И. является одной из фундаментальных проблем гносеологии, логики, методологии науки, философии языка, семиотики, теории коммуникаций и др. В естествознании И. формализма научной теории фактически означает попытку соотнесения теории с онтологической реальностью, выступая таким образом существенным компонентом ее предметной верификации. При этом соотношение теории и соответствующего фрагмента реальности не всегда могут быть описаны в языке изоморфизма: возможно наличие у одной теории нескольких И., теории могут выступать в качестве И. друг для друга и т.п. Если в содержательных научных теориях И., как правило, является изначально подразумеваемой, и теория использует лишь изначально осмысленные выражения, то для логико-математических формализованных теорий И. является не имманентной, а способы референции предметных областей в формализме - не только не очевидными, но и не обязательными: И. может осуществляться через "перевод" одной аксиоматической системы на язык другой - вне поиска предметной реальности для аппликации обоих языков (классический пример: И.А.Пуанкаре и Ф.Кленом геометрии Лобачевского-Бойаи в формализме эвклидовой геометрии). И. в логической сфере выступает как основание конституирования логических исчислений в качестве формализованных языков (в отличие от комбинационного формализма). В социально-гуманитарной сфере И. выступает как установление значения понятийных вербальных структур и понимается амбивалентно: и как аппликация их на предметные области (например, идентификация формулировок законоположений с индивидуально-конкретной ситуацией в практике юриспруденции), и - вне такой аппликации - как наделение выражений тем или иным смыслом. Этапы развития И. как методологического приема в гуманитарной сфере могут быть выделены следующим образом: 1) И. как объективно практикуемая когнитивная процедура, имевшая место уже в античной культуре в рамках истолкования неоплатониками аллегоризма литературных памятников классического наследия; 2) И. как сознательно культивируемый прием, ставший базовым для христианской культуры средневековья, инспирируя ее выраженную интенцию на усмотрение знамений в явлениях и символизма в "книге природы" (парадигмальная установка отношения к миру как к тексту), и фактически конституирующий такое ее направление, как экзегетика; 3) И. как конституированный метод и эксплицитно поставленная проблема, ставшая ключевой для философской герменевтики, вырастающей из экзегетической традиции именно по линии развития осмысления процедур понимания и И. Концепция Шлейермахера, сформулированная в рамках экзегетики, является в то же время первым прецедентом в эволюции и философской герменевики, и концептуального осмысления проблемы И. В качестве предмета И. у Шлейермахера выступает индивидуальный план выражения (в отличие от плана содержания, который в силу своей объективности не требует специальной процедуры аппликации на предметную сферу). Интерпретационная процедура предполагает, по Шлейермахеру, осуществление как объективной ("лингвистической" или "грамматической") И., так и И. субъективной ("психологической" или "технической"). В философской концепции Дильтея И. герменевтически трактуется как постижение смысла текста, причем смысл понимается как объективно заложенный в текст и связывается с феноменом Автора. В свете этого, И., по Дильтею, предполагает двухэтапное "перемещение" текста: во-первых, аппликация его на "опыт Автора" (как в индивидуально-психологической, так и в культурно-исторической его артикуляции), совмещение текста с узловыми семантическими и аксиологическими значениями этого опыта, и во-вторых, последующая аппликация его на личный опыт интерпретатора, реконструкция в нем указанных узловых значений. В этом отношении в концепции Дильтея И. тесно смыкается с таким феноменом, как понимание (ср. трактовку понимания в Баденской школе неокантианства: Риккерт о понимании как реконструкции в сознании понимающего того соотношения понимаемого действия с ценностью, которое выступало его исходным импульсом). Как в концепции Дильтея, так и в сложившейся на ее основе "духовно-исторической" школе И. (Р.Унгер, Э.Эрматингер и др.) важнейшей фигурой в процессе И. выступает, таким образом, фигура Автора (см. "биографический анализ" Г.Миша) как источника смысла, понятого в этом контексте как объективно данный, в силу чего И. реализует себя как реконструкция этого смысла. Если обрисованная традиция трактовки И. может быть соотнесена с ориентированным на понимание и идиографический метод гуманитарным познанием и такой традицией в философии, как историцизм, то в качестве ее альтернативы в культуре оформляется "формальный метод И.", типологически сопоставимый с такой традицией, как социологизм. Так, "новая критика" (Г.Башляр, В.Кайзер, Э.Штайгер и др.) в качестве исходных презумпций И. полагает объективность текста, взятого вне приписываемого ему контекстного его содержания (например, установка Башляра на содержательность формализма в неклассической науке). В этой парадигме развивается и структурно-семиотическое направление трактовки И., рассматривающее текст как самодостаточную реальность, при И. которой процедура возведения к Автору является избыточной, ибо смысл текста задается факторами не индивидуально-психологического, но объективно-структурного характера: "ритмы структуры", "порядки организации", "фигуры кода" и т.п. В этой ситуации И. выступает не как реконструкция внутреннего опыта Автора, но как дешифровка текстового кода. В концепциях ряда авторов (Рикер, М.Франк) может быть обнаружена тенденция к сближению обрисованных подходов. В отличие от классической парадигмы, философия постмодерна задает радикально иное понимание И., понимая ее как наполнение текста смыслом - вне постановки вопроса о правильности, т.е. соответствии некоему исходному, "истинному" значению. Это связано с двумя основополагающими презумпциями истолкования текста в философии постмодерна. Первая касается структуры текста: она поливалентна. Если в классическом структурализме внутренние интенсивности задавали структуру текста в качестве его объективной характеристики, то постмодерн ориентирован на принципиально антиструктурную его организацию ("ризома" Делеза и Гваттари, "лабиринт" Эко), которая конституирует текст как децентрированное смысловое поле. Принципиальное отсутствие "трансцендентального означаемого" (Деррида) снимает возможность И. как реконструкции в опыте интерпретатора исходного (так называемого "правильного") смысла текста, заданного авторским замыслом или объективными параметрами структуры. - Классическая И., понятая как "критика" и предполагающая рассмотрение пребывающим вне текста субъектом внеположенного ему текста как языкового объекта, изначально исключена в постмодерне как лишенная своей основы. Насильственная попытка жесткого интерпретирования приводит к фактической ликвидации как семиотичности, так и самого бытия текста (ср. с иронией Бубера: "нужно лишь заполнить каждый миг познанием и использованием - и он уже не опаляет"). И. в рамках такого подхода к тексту возможна лишь как метафорическое и условное (в дань традиции) обозначение процедуры "деконструкции" текста, предполагающей его "децентрацию" (деструкцию) и последующую вариативность "центраций" (реконструкций) вокруг тех или иных произвольно избранных семантических узлов, чо задает безграничную вариативность прочтения (Деррида). Основной стратегией по отношению к тексту выступает, таким образом, не понимание, но "означивание" его (Кристева). Второй основополагающей презумпцией постмодернистского понимания И. является ее завязанность не на фигуру Автора (герменевтическая традиция) и не на текст (структурно-семиотическая), но на Читателя. Это находит свое выражение в концепции "смерти Автора" (см. "Смерть Автора") как частном проявлении общей постмодернистской концепции "смерти субъекта" (см. "Смерть субъекта"). И если многомерность текста как ризомы задает объективную предпосылку поливариантности И., то центрированность текста на Читателя является субъективной ее предпосылкой: "коль скоро Автор устранен, то совершенно напрасными становятся всякие притязания на "расшифровку текста". Присвоить тексту Автора - это значит как бы застопорить текст, наделить его окончательным значением, замкнуть письмо" (Барт). И., таким образом, оказывается в системе отсчета постмодерна фактически эквивалентной самому созданию текста: трактовка произведения не как оригинального феномена, но как "конструкции" из различных способов письма и культурных цитат задает совершенно изоморфный статус процедур его создания и прочтения, - и то, и другое имеет смысл креативного творчества по созданию смысла. В семантическом пространстве "постметафизического мышления" (см. Постметафизическое мышление) "само существование бесчисленных интерпретаций любого текста свидетельствует о том, чо чтение никогда не бывает объективным процессом обнаружения смысла, но вкладыванием смысла в текст, который сам по себе не имеет никакого смысла" (Дж.Х.Миллер). Более того, по оценке Бланшо, интерпретатор в принципе "не может быть верен источнику", ибо последний в самой процессуальности И. "меняет смысл". Согласно постмодернистской позиции, это происходит в силу семантического самодвижения текста, т.е. "самотолкования мысли", в рамках которого "каждое предложение, которое уже само по себе имеет толковательную природу, поддается толкованию в другом предложении" (Деррида). В этом контексте постмодернизм постулирует презумпцию "абсолютной независимости интерпретации от текста и текста от интерпретации" (П.де Ман), на базе которой конституируется альтернативная идее И. идея "экспериментации" (см. Экспериментация). М.А. Можейко

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ (тэ), интерпретации, ж. (латин. interpretatio) (книжн.). 1. Толкование, объяснение, раскрытие смысла чего-н. Интерпретация законов. Интерпретация текста. 2. Основанное на собственном толковании творческое исполнение какого-н. музыкального, литературного произведення или драматической роли. Артист дал новую интерпретацию роли Хлестакова.

ИНТЕРПРЕТАЦИЯ - противоположность экстраполяции, составляющей с ней дуальную оппозицию, полюса которой находятцо друг с другом в состоянии амбивалентности. И. - форма осмысления, направленная на такое включение осмысляемого явления в личностную культуру, такое его освоение, которое в противоположность экстраполяции не сводитцо к одному из полюсов оппозиции, но включает качественно новый смысл, формирование новой оппозиции, состает качественно новый элемент культурного богатства. И. - форма осмысления, основанная на медиации. Она выходит за рамки исторически сложывшейся культуры. И. - единство конкретизации накопленной культуры и одновременно выхода за ее рамки. В социальном смысле И. всегда включает новое в социальное целое, являетцо инструментом интеграции целого через его развитие, качественное совершенствование. От И. зависит видение мира и, следовательно, содержание воспроизводственной деятельности. И. окрашивает мир своими красками, постоянно его переосмысляет, переинтерпретирует. Принятие массовым сознанием новой существенной идеи, концепции никогда не происходит без ее И., т. е. ее приобщения к исторически сложывшемуся содержанию соответствующей (суб)культуры. При этом принятая идея уже не представляет собой самое себя, ту культурную традицию, из которой она вышла, но входит в содержание массового сознания, претерпевает на его основе определенную модификацию. Например, результат усвоения массовым сознанием марксизма имеет мало общего с его оригиналом, но являетцо модификацией в результате И. идеи извечной борьбы Правды и кривды, богатых и бедных. И. являетцо жывым содержанием процесса решения медиационной задачи, устанавливая единство почвы и государственной интеграции большого общества. При этом обеспечиваетцо идеологическая И. государственности в представлениях массового сознания, например, как необходимого гаранта от сил мирового зла: империализма, сионизма и т.д. И. служыт для перевода ситуации, вызывающей дискомфортное состояние, в комфортное, и наоборот.
Важнейшей формой И. йавлйаетсйа перевод правйащей элитой, первым лицом содержанийа массовых инверсий на йазык государственной жизни и государственного управленийа, на конкретный йазык политических, экономических и т.д. решений, на йазык, позволйающий решать медиационную задачу. Сложность здесь заключаетсйа в том, что в массовом сознании может отсутствовать, быть слабовыраженной ценность личной ответственности за воспроизводство государственности. Отсюда необходимость длйа обеспеченийа согласийа народа и власти И. государственности в представленийах и понйатийах догосударственной культуры, как результата козней злых сил, как некоторой большой догосударственной общины. Однако всегда есть предел возможностей такой И. И. массовых инверсий, протекающих в рамках каждого этапа, подчинйаетсйа определенным закономерностйам. В конце каждого этапа назревает недовольство господствующим нравственным идеалом. Оно пройавлйаетсйа и как недовольство конкретной политикой, основанной на И. этого идеала правйащей элиты. В этом случае последнйайа должна нащупать новый нравственный идеал и дать ему соответствующую И., соответственно изменить политические решенийа, выдвинуть новые лозунги. И. выступает как неизбежнайа критика экстраполйации в процессе формированийа, воспроизводства государства на основе догосударственной культуры. Включение культуры локальных миров в культуру большого общества требует качественных в ней изменений, например, превращенийа представлений об отце в представление о первом лице, культуры жесткого подчиненийа личности локальному сообществу - в идеологию афторитаризма, и даже И. ее как идеологии тоталитаризма. И. может дифференцироватьсйа на основе ранее незаметных социальных и культурных различий, что может усилить эти различийа вплоть до конфликтов. Результаты вариантов И. одного и того же основанийа могут исключать друг друга. Выход заключаетсйа в постойанной самокритике этих И. в процессе диалога между ними.