Щ

Щ и ЩА, нескл., ср. название буквы "щ", название соответствующего звука и др. знач.; ср. а 1.

Щ.
Лингвистические труды Ш. Уже в первых работах Ш., содержащих ряд поправок к изданиям древнерусских текстов, заметны самостоятельные взгляды на разные спорные вопросы исторической фонетики русского языка. В "Beitrage zur russischen Grammatik" высказан ряд ценных замечаний, особенно по классификации и характеристике древнерусских рукописей по местностям. Результаты своих занятий рукописями автору удалось вскоре дополнить и проверить наблюдениями над живыми cеверно-великорусскими говорами, благодаря поездке в Олонецкую губернию, где он обратил особое внимание на произношение современных рефлексов древнего "ять". В университете сильное влияние на научное развитие Ш. оказали курсы по общему и сравнительному языкознанию Ф. Ф. Фортунатова, давшие ему строгий лингвистический метод, редкий у наших специалистов-историков языка. Работа о языке новгородских грамот XIII - XIV вв. содержит в себе много нового и ценного по исторической фонетике великорусского наречия, а в приложении к ней дано образцовое вторичное издание рассматриваемых в нем грамот, впервые напечатанных, но недостаточно точно, в "Собрании государственных грамот и договоров" гр. Румянцева. Занявшись вопросом о русском ударении, Ш. увидел необходимость расширить свои наблюдения и уяснить себе отношение русской акцентуации к сербохорватской и общеславянской. Результатом этих занятий явилась большая статья: "К истории сербскохорватских ударений" ("Русск. Филол. Вестник", 1888), первая в ряду других капитальных работ Ш., посвященных славянской и русской акцентологии, для которой так много сделал и его университетский учитель, Ф. Ф. Фортунатов. За нею последовала вторая такая же статья (там же, 1890). Обе статьи содержат ряд весьма ценных и новых наблюдений и выводов в области не только сербской, но и общеславянской акцентологии. Интересны и важны также проводимые в них параллели с русскими диалектическими разновидностями акцентуации. Занятия сербской акцентyaцией привели Ш. к изучению сочинений Юрия Крижанича (снабженных знаками ударений), вопрос об издании которых он поднял в московском общ. ист. и древностей. Благодаря его стараниям, было приступлено к изданию, но дело затормозилось вследствие отъезда или смерти некоторых членов составленного Ш. с этою целью кружка молодых московских ученых. Плодом изучения сочинений Крижанича явились новые исследования Ш. об ударении у Крижанича ("Русск. Филол. Вестник", 1895). К 1890 г. относится сделанный Ш. (вместе с В. Н. Щепкиным) перевод известного руководства старославянск. грамматики проф. Лескина, к которому он присовокупил собственные дополнения о фонетических особенностях и формах склонения в языке Остромирова евангелия. "Исследования в области русской фонетики" (1893) посвящены одному из самых сложных вопросов русской исторической фонетики (переход общеславянского краткого е в о, рядом с сохранением общеславянского долгого "ять" или и) и богаты глубокими и новыми наблюдениями и выводами. Касаясь, кроме указанного выше главного содержания, целого ряда других темных вопросов древнерусской фонетики, диссертация Ш. является одним из капитальнейших трудов последнего времени в области истории русского языка. К 1894 г. относится статья: "К вопросу об образовании русских наречий" ("Русск. Филол. Вестник", ј 3), впоследствии расширенная и переработанная автором ("К вопросу об образовании русских наречий и русских народностей", в "Журн. Мин. Нар. Просв.", 1899, апрель) и заключающая ряд интересных и свежих мыслей относительно первичной и современной группировок русских говоров, сложившихся под влиянием разных исторических условий. Появление Ш. в составе отделения русск. яз. и слов. Имп. акад. наук совпадает с возобновлением печатного органа отделения - "Известий отд. русск. яз. и слов. и т. д.", издававшегося когда-то под редакцией И. И. Срезневского. Не довольствуясь участием в издании в качестве одного из редакторов, Ш. становится одним из деятельнейших сотрудников "Известий", редкая книжка которых не заключает в себе какой-нибудь его работы. Так, в первом же томе "Известий" (1896) напечатаны: составленные им прекрасные программы для собирания особенностей северо- и южно-великорусских говоров (кн. 1 и 3) и богатое собрание "Материалов для изучения великорусских говоров", извлеченных им из поступивших в Академию ответов на разосланные программы (кн. 2, 3 и 4). Там же напечатана Ш. статья: "К истории звуков русского языка. Смягченные согласные. Глава 1. Эпоха общеславянская. Глава 11. Эпоха общерусская" (кн. 4), содержащая несколько ценных соображений о палатализации согласных в русском и слав. языках вообще. В следующем 1897 г., кроме продолжения "Материалов для изучения великорусских говоров" (кн. 1 и 2), Ш. напечатал лишь ряд критических отзывов (об "Опыте русской диалектологии" Соболевского, юбилейном сборнике Cariathria в честь Корша, ярославском областном словаре Якушкина и т. д.). В том же году им выпущен первый выпуск II тома нового академического словаря русского языка, перешедшего под его главную редакцию за смертью Я. К. Грота и принявшего в его руках совсем иной вид по богатству и полноте материала и научности издания. В 1898 г., кроме нового выпуска словаря русского языка, выходящего с тех пор регулярно по одному выпуску в год, Ш. напечатал в "Известиях" новую статью по славянской акцентологии, примыкающую к прежним его трудам в этой области: "К истории ударений в славянских языках" (т. III, кн. 1), а также продолжение "Материалов для изучения великорусских говоров" (кн. 1 и 2), которые находим и в 1 кн. IV тома "Известий" (1899). После некоторого промежутка в лингвистической деятельности Ш., объясняющегося временным увлечением его некоторыми историколитературными вопросами (о составе древнерусских летописей), он снова возвращается к своим исследованиям в области исторической фонетики русского и славянских языков, озаглавленным "К истории звуков русского языка". Кроме вопроса "об общеславянском а" ("Известия", т. VI, 1901, кн. 4), в этой серии трудов особенное внимание его привлекает вопрос о русском полногласии ("Известия", т. VII, 1902, кн. 2), в связь с которым он приводит ряд в высшей степени интересных фонетических явлений русского и других славянских языков, впервые им отмеченных и собранных под именем "третьего полногласия" ("Первое и второе полногласие. Сочетания с краткими плавными, замена долгих плавных слоговыми и З полногласие" ("Известия", т. VII 1902, кн. 2 и 3, и т. VIII, 1903, кн. 1). Если гипотеза, выставленная здесь Ш. для объяснения этих явлений, и может при дальнейшей проверки ее оказаться неосновательной, то все же исследователям данного вопроса долго еще придется считаться с нею, и во всяком случае на них будет лежать обязанность так или иначе объяснить замечательную последовательность и повторяемость отмеченных Ш. фактов. К 1903-му же году относится довольно большая работа о "Русском и словенском акании" (в "Сборнике статей в честь Ф.Ф. Фортунатова", стр. 1-92), представляющая интересную попытку сравнения двух аналогичных явлений русской и словенской фонетики. Несмотря на свои молодые годы (ему нет еще 40 лет), Ш. занимает в настоящее время одно из самых первых мест в ряду наших специалистов по истории русского и славянских языков, по глубине знаний, оригинальности и самостоятельности взглядов и обилию научных работ первостепенного значения. В настоящем Словаре Ш. поместил статьи о Повести временных лет и о Русском языке. (c) С. Б - ч.
Шахматы. - Название Ш. происходит от персидского слова "шах". Происхождение шахматной игры теряется в глубокой древности. Почти за 1500 лет до Р. Хр. изобретенная игра состояла также из 32 шашек, ходы которых сначала определялись костями. Партия в то время была четырехсторонняя: каждые две противоположные группы шашек составляли одно целое и игрались одним лицом. Фигуры этой четырехсторонней игры (Chaturanga) назывались следующим образом: король, слон (теперь ладья), всадник, корабль (теперь слон) и пехота. Их ходы были такие, как и в средние века, когда корабль имел еще ход только вкось на третью клетку, и таким образом ступал всего на восемь клеток всей доски; пехота же имела только один ход. Персы знали эту игру; Александр Македонский у них познакомился с нею. Римскую игру "Разбойники" (ludus latrunculorum) не следует смешивать с Ш.; ее скорее нужно отнести к шашкам. Еще менее походят на Ш. греческие шашки (игравшиеся костями), изобретателя которых, Паламеда, относят ко времени Троянской войны. Древние египтяне были, кажется, знакомы с Ш. Вейсенбах передает, что он видел в Британском музее между иероглифами, которыми в виде барельефов покрыты каменные плиты, изображения двух человек в натуральную величину, сидящих за столом, на котором расставлены фигуры; один из них держит такую фигуру в pyке, как бы готовясь сделать ход; костей здесь уже нет. При последних раскопках в Египте, к северу от пирамиды Тета, найдена статуя вельможи Мера, изображенного играющим в Ш. (Тета относится к VI-й династии). Таким образом изобретение шахматной игры следует приписать египтянам задолго до Р. Хр. (за 5000 лет до нашего времени). Из Египта шахматная игра перешла в Индию и Персию, оттуда в Турцию, а из Турции в Европу. Анна Комнен в жизнеописании отца своего говорит, что шахматная игра к грекам и римлянам перешла от персов. В Китае полагают, что шахматная игра перешла туда из Индии в начале V в. Игра эта у китайцев в большом почете. Самое полное исследование по истории шахматной игры составлено на немецком языке профессором венского университета Линде. К самым ранним сочинениям о шахматной игре принадлежит книга Дамиана, изданная в 1512 г. на латинском языке. Торчиа писал о шахматной игре на итальянском яз. Вида, еписк. альбийский, сочинил в XV в. поэму на латинском яз. под названием "Scacchia Iudus", которая была переведена на многие европейские языки. В настоящее время библиотеки шахматных книг у некоторых богатых любителей Англии и Франции оцениваются более чем в 10000 руб. В России первое руководство к шахматной игре составлено было Бутримовым по немецкой книге Коха в 1813 г., а в 1824 г. сильнейшим в то время русским игроком А. Д. Петровым было выпущено оригинальное руководство к шахматной игре с подробным анализом партий. В начале 1860-х годов Яниш дал в разных изданиях много этюдов по шахматной теории и напечатал на французском языке замечательное научное исследование о применении высшего математического анализа к шахматной игре: "Traite des applications de l'analyse mathematique du jeu des echecs", переведенное на английский яз., но не переведенное до сих пор на русский язык. Из современных русских шахматных игроков один только М. И.Чигорин дал много анализов по различным дебютам шахматной игры. Шахматная игра по всей справедливости может быть названа глубокомысленною и привлекательною. Карл Великий забавлялся этою игрою; разные его Ш. долго сохранялись в аббатстве Сен-Дени. Тамерлан страстно любил Ш.; он даже ввел некоторые изменения в этой игре, которые были забыты после его смерти. Филипп II Испанский был большой покровитель шахматной игры; в 1575 г. в его присутствии был устроен первый международный турнир между двумя испанцами и двумя итальянцами. Фридрих Великий любил Ш. и вел с Вольтером игру по переписке. Карл XII в Бендерах не имел другого развлечения, кроме Ш. Стратегия шахматной игры нравилась Наполеону I. О нем рассказывают, что он начинал партию не искусно, часто в самом начале игры терял фигуры и пешки; только в разгаре игры на него находило вдохновение, он предвидел результаты четырех-пяти ходов, и тут вполне проявлялись его гениальные соображения. Франклин высоко ставит шахматную игру и полагает, что она развивает предусмотрительность и уменье найтись в затруднительных случаях. Гёте присоединяется к мнению Дидро, характеризующего шахматную игру, как "пробный камень человеческого мозга". Вольтер все свое свободное время посвящал шахматной игре. Бокль был одним из сильнейших игроков своего времени. Современный французской ученый Бине, профессор философии и психологии, написал трактат о шахматной игре на память (без доски).