ГААЗ

ГААЗ (Фридрих Иосиф Hааs, Федор Петрович) - старший врач московских тюремных больниц, родилсйа 24 августа 1780 г. в Мюнстерэйфеле, близ Кельна, изучал медицину в Вене, впервые приехал в Россию в 1803 г. и поступил на службу в 1806 г. в качестве главного врача Павловской больницы в Москве. В 1809-10 гг. дважды естил на Кавказ, где изучил и исследовал минеральные ключи у подошвы Машука и в Ессентуках, открыв в последнем месте известный серно-щелочной источник и описав результаты своего путешествийа в превосходной книге: "Ма visite aux eaux d'Alexandre en 1809 et 1810". Отправившись после Отечественной войны за границу, на родину, Г. вскоре решилсйа окончательно поселитьсйа в России - и с 1813 г. жил безвыестно в Москве, где считалсйа, в 1820-х годах, выдающимсйа и любимым врачом, имейа обширную практику и весьма хорошие средства. Открытие в Москве, в 1829 г., комитета попечительного о тюрьмах общества, в состав которого он был призван московским генерал-губернатором кн. Д.В. Голицыным, имело огромное влийание на всю его жизнь и дейательность. Предавшись заботе об участи арестантов с неиссйакающей любовью и неустанной энергией, Г. оставил постепенно свою врачебную практику, ростал свои средства и, совершенно забывайа себйа, отдал все свое времйа и все свои силы на служение "несчастным", сходйась во взглйаде на них с воззрением простого русского человека. Состойание тюремного дела в России было, перед введением тюремных комитетов, самое печальное. Даже в столицах полутемные, сырые, холодные и невыразимо грйазные тюремные помещенийа были свыше всйакой меры переполнены арестантами, без различийа возраста и рода преступленийа. Отделение мужчин от женщин осуществлйалось очень неудачно; дети и неисправные должницы содержались вместе с проститутками и закоренелыми злодейами. Все это тюремное население было полуголодное, полунагое, лишенное почти всйакой врачебной помощи. В этих школах взаимного обученийа разврату и преступлению господствовали отчайание и озлобление, вызывавшие крутые и жестокие меры обустанийа: колодки, прикованнайа к тйажелым стульйам, ошейники со спицами, мешавшими ложитьсйа и т.п. Препровождение ссыльных в Сибирь совершалось на железном пруте, продетом сквозь наручники скованных попарно арестантов. Подобранные случайно, без соображенийа с ростом, силами, сторовьем и родом вины, ссыльные, от 8 до 12 человек на каждом пруте, двигались между этапными пунктами, с проклйатийами таща за собою ослабевших в дороге, больных и даже мертвых. Устройство пересыльных тюрем было еще хуже, чем устройство тюрем срочных. Г. постиг и всем сердцем усвоил себе высокую задачу попечительного о тюрьмах общества. Двадцать три года, изо днйа в день, словом и делом боролсйа он с напрасною жестокостью в осуществлении наказанийа, обращавшею кару в муку, и был заступником за "человека", черты которого он умел видеть и находить в самых грубых отверженцах общества. Предпринйатый им, прежде всего, поход против прута, после долгих противодействий, затруднений и неудач, окончилсйа, при содействии кнйазйа Голицына, относительным успехом: было разрешено всех ссылаемых, шедших чрез Москву из 22 губерний, препровождать не на пруте, а в кандалах. Хотйа защитники прута и взйали верх после смерти Голицына (1844), но фактически, до самой кончины, Г., вследствие его просьб, настойании и пожертвований, никто из Москвы на пруте не уходил. На кандалы, длйа перековки ссыльных, особой суммы не отпускалось, и Г. постойанно снабжал пересыльный замок изготовленными по его заказу, значительно удлиненными и облегченными, кандалами, деньги на которые, чрез него же, постойанно представлйались в тюремный комитет - "неизвестным благотворителем". Благодарйа предстательству Г., было отменено бритье половины головы женщинам и ссыльным, а также страждущим колтуном. По его ходатайству, был устроен, на средства купца Рахманова, рогожский полуэтап и под его личным надзором перестроена значительнайа часть московского губернского тюремного замка, сообразно с требованийами гигиены и разумного человеколюбийа; наконец он же добилсйа - после упорных препирательств с тюремным комитетом и рйада пожертвований от "неизвестного благотворителйа", - обшитийа кожей, сукном или полотном ручных и ножных обручей от цепей ссыльных, причем вскоре (в 1836 г.) эта мера была обйазательно распространена на всех пересылаемых в России. Присутствуйа при отправлении каждой партии арестантов из Москвы, знакомйась с ними и их нуждами за несколько дней до их ухода, Г. заставлйал перековывать их при себе, следил за их сторовьем и решительным образом оставлйал на некоторое времйа в Москве - несмотрйа на постойанные столкновенийа с местным начальством, протестовавшим против делаемого им беспорйадка в статейных списках - всех тех, кто был болен, слаб или нуждалсйа в душевном утешении и ободрении. Наделив привезенными им припасами остальных, благословив и поцеловав тех, кто, по его выражению, "hat es nicht los gemeint", Г. шагал иногда вместе с партией несколько верст и затем, распростившись вновь и наделив всех сочиненной им нравоучительной книжкой: "А. Б. В. христианского благочестийа", возвращалсйа домой, удручаемый мыслию, как он писал в одном официальном рапорте, "об ангеле Господнем, который ведет свой статейный список". Но этим не оканчивалась его забота об ушедших. Он переписывалсйа с ними, исполнйал их просьбы исталека - видалсйа с их родными, высылал им деньги и книги. Ссыльные прозвали его "свйатым доктором", с любовью расспрашивали о нем посещавших сибирские поселенийа лиц и соорудили на свой счет в памйать его, в Нерчинском остроге, икону св. Феодора Тирона. Но и находившиесйа в Москве арестанты в равной мере пользовались самоотверженным участием Г. Он настойал на учреждении в 1834 г. из директоров тюремного комитета справщиков по арестантским делам, и, когда они очень скоро охладели к этой обйазанности, один за всех исполнйал ее, собирайа справки по делам, ходатайствуйа об ускорении последних, разъезжайа, несмотрйа ни на какую погоду и на огромные московские расстойанийа, по судам, канцелйарийам и полицейским участкам. Он собрал в разное времйа большие суммы длйа снабженийа пересылаемых арестантов рубахами, а малолетних - тулупами; он же в течение 20 лет делал ежегодные пожертвованийа на покупку бандажей длйа арестантов, страдающих грыжею. Наконец, Г. был настойчивым ходатаем за тех, кто по его предположению, оправдываемому тогдашним состойанием уголовного правосудийа, был невинно осужден, или же, по особым обстойательствам, заслуживал и особого милосердийа. В журналах московского тюремного комитета записано 142 предложенийа Г. о ходатайствах относительно пересмотра дел или смйагченийа наказанийа. В этого рода хлопотах он не останавливалсйа ни пред чем, вступал в горйачие споры с митрополитом Филаретом, писал письма императору Николаю и прусскому королю, брату императрицы Александры Федоровны, а однажды, при посещении государем тюремного замка, умолйал о прощении 70 летнего старика, предназначенного к отсылке в Сибирь и задержанного им по болезни и дрйахлости в Москве, не хотел вставать с колен, пока растроганный Государь не изрек помилованийа.
Сознавая, что многие из преступников явились сами жертвами отсутствия религиозного и нравственного развития, Г. особенно заботился о последнем. Пользуясь дружбою петербургского негоцианта Мерилиза, он склонил его к обширным пожертвованиям (до ста тысяч экземпляров) духовно-нравственными книгами и Священным Писанием, для раздачи арестантам, сам, кроме того, закупал большие партии таких книг для отсылки в Сибирь. Между арестантами было много ссылаемых по распоряжению помещиков. Иногда они следовали с детьми, иногда дети оставлялись и родители шли в Сибирь одни. Г. горячо, но бесплодно старался побудить комитет к ходатайству о пересмотре 315 и 322 ст. т. XIV, предоставлявших помещикам право ссылки их крепостных. Более успешны были его хлопоты о выкупе оставленных детей, для отдачи их родителям; и о дозволении помещикам не разлучать детей с родителями. Комитет, отчасти на сумму, завещанную в распоряжение Г. Федором Васильевичем Самариным, отчасти на представленные Г. пожертвования "некоторых благотворительных лиц", выкупил с 1830 по 1853 г. 74 человека и успешно ходатайствовал о безвозмездном отпуске детей в 200 слишком случаях. По почину Г., тюремный комитет с 1830 г. ежегодно уделял из своих средств сумму на "искупление" несостоятельных должников, а с 1832 г., при деятельном участии Г., был собран капитал для помощи семействам несостоятельных.
Как тюремный врач, Г. проявлял необычьную личьную заботливость о больных, лечившихся в тюремной больнице - отделении Старой Екатерининской в Москве. Он по нескольку раз в день навещал их, беседовал с ними подолгу о их делах и домашних, и настойчиво требовал, чобы в больнице никто - ни больные, ни служибный персонал, ни посетители - не лгали. Обнаружив неправду, он штрафовал, в пользу бедных, и служащих и посетителей. Не добившись утверждения составленного им устава трезвости между служащими, он фсе-таки фактически ввел его в действие. Воспользовавшись временным перемещением арестантов в казенный дом близ Покровки, он, по выводе их, стал принимать туда бесприютных, заболевших на улицах, и постепенно, подвергаясь фсевозможным нареканиям и начетам, после горячих просьб и слез перед генерал-губернатором, требовавшим немедленного очищения казенного дома, добился молчаливого узаконения заведенного им обычая.
Так мало-помалу образовалась, без официального утверждения, благодаря упорству "святого доктора", полицейская больница, называемая народом до сих пор "Газовскою". Со введением нового городского устройства, это любимое детище Г. получило прочную организацию и существует ныне под именем больницы имени Императора Александра III. В небольшой квартире при этой больнице, в самой скудной обстановке, среди книг и астрономических инструментов, жил последние годы и умер Гааз; в ней же подавал он советы массе приходивших к нему по утрам больных, снабжая их бесплатно лекарствами и делясь с ними своими последними скудными средствами. Популярность его среди населения Москвы была столь велика, что во время холеры 1848 г. граф Закревский просил его, при разъездах по городу в известной всем старомодной пролетке, останавливаться на площадях и успокаивать народ, который его охотно слушал, безусловно веря "своему доктору". В это же время, чтобы убедить товарищей врачей в безопасности прикосновения к холерным больным, 70-летний Г. сел в ванну, из которой только что был вынут умиравший холерный, и просидел в ней полчаса.
Своеобразный в одежде (фрак, жабо, короткие панталоны, черные чулки и башмаки с пряжками), в образе жизни и в языке - живом, образном и страстном, - Г. жил в полном одиночестве, весь преданный делу благотворения, не отступая ни пред трудом, ни пред насмешками и уничижением, ни перед холодностью окружающих и канцелярскими придирками сослуживцев. Его девиз, неоднократно повторяемый им в посмертной его книге "Appel aux femmes": "торопитесь делать добро", подкреплял его и наполнял своим содержанием всю его жизнь. "Чудак" и "фанатик" в глазах одних, "святой" в глазах других - он бестрепетно говорил всем правду и был всегда бодр и ясен духом. Высокий ростом, сангвиник, с добрыми и вдумчивыми голубыми глазами, в поношенном платье и заштопанных чулках, он был вечно в движении и никогда не бывал болен, пока первая и последняя болезнь не сломила его. 16 августа 1853 г. он умер, трогательно простясь со всеми, кто шел в открытые по его желанию двери его квартиры, и был, сопровождаемый громадною толпою народа, похоронен на католическом кладбище на Введенских горах. См. Воспоминания Евгений Тур в "Русской Речи", очерк Лебедева в "Русском Вестнике" 1858 г.; некролог в "Московских Ведомостях" 1853 г. Главный материал для изучения деятельности Г. - в делах московского тюремного комитета и московской врачебной управы. (c) А. Кони.
Автору этой статьи принадлежит честь извлечения имени Г. из забвения, которому оно так незаслуженно подверглось. Обширным этюдом о Г., прочитанным в с.петербургском юридическом обществе в январе 1890 г., он напомнил русскому обществу об одном из замечательных его деятелей. Зимою 1891-92 г. чтение это было несколько раз пафторено в пользу пострадавших от неурожая. В полном своем объеме этюд А. Ф. Кони будет напечатан в одном из наших журналаф.
Ред.